Кукиш с маслом. Подражатель

гались вешалки перед входом в театральный зал. Давалось ему это упражнение весьма тяжело, потому что за последнее время он изрядно поднабрал в весе, хотя кто-то бы сказал, что уже некуда, однако же, было, было куда, и расползалось это куда вполне равномерно: от его коротеньких широких ножек до круглого, как пудовая дыня, живота и даже до увесистых мочек ушей, что и те от своей мясистости не могли даже и прижаться к шее, а торчали раздутыми пирожками в обе стороны. Но вот, он наконец справился со стягиванием облегающего рукава и аккуратно надел петельку на крючок металлической обшарпанной вешалки, стоящей посреди различного театрального хлама, частей декораций и рюшей от костюмов.

      Лизонька же сняла свое тоненькое пальтишко сама и повесила его на стульчик, спрятавшийся аккурат за вешалкой. Она поправила серый пуховый платочек на плечах и еще больше в него постаралась закутаться, опасаясь, как бы никто из знакомых не встретился и не увидел ее. Однако же опасалась она напрасно, потому что в этот небольшой самодельный театр никто с их двора, улицы и уж точно никто из ее знакомых захаживать не мог, потому что во-первых, находился театр почти на окраине города, во-вторых, был вовсе и не театром, каким он должен быть, а обычной комнатой, которую снимала на коротенькое время неизвестная никому какая-нибудь труппа театралов – любителей, чтобы показать плоды своих актерских трудов хоть кому-то, хоть как-то.

      Однако же понять Лизонькино смущение вполне можно было, потому что девушка она была совсем молодая, скромная и незамужняя, а Василий Кузьмич был человеком солидным, в летах, да к тому же женатым. Одно только ее могло оправдать в такой неловкой ситуации, что ей страсть как хотелось пойти в настоящий театр, о котором она много слышала, много мечтала увидеть его, воображала все эти пышные костюмы, платья барышень на сцене, манжетки и зонтики такими прелестными, что никак не смогла да и не захотела перечить папеньке, когда тот сказал, что вполне себе отпускает дочь с таким почтенным и премногоуважаемым человеком, как Василий Кузьмич, тем более, что целью этого похода было означено одно только просвещение современной молодежи и приобщение оной к литературной, так сказать, тайне.

      Василий Кузьмич же был так услужлив последнее время в булошной, которую держал отец Лизоньки, был так любезен и покупал всегда большие и дорогие пироги, что отказать ему в сделанном, совершенно приятном предложении оказалось никак невозможно. На том и порешили. Лизонька тем же вечером села в повозку и отправилась в театр с Василием Кузьмичом.

      Тут надобно сказать, что театр он, конечно был, совершенно никому не известный, так только местная труппа актеров любителей, репетировавшая какое-то время спектакль по, между прочим, классике, объявила, что будет бесплатный показ их трудов, третьего дня, вечером в Н-ском переулке, в бывшем доме Щедриных.

      Были в этом городе, конечно, и известные театры, большие сцены, широко анонсировавшиеся спектакли, однако же там собирался весь город и встретить там хотя бы одного знакомого за вечер было не то что вероятно, а очень даже непременно. Поэтому-то Василий Кузьмич выбрал, так сказать, театр поменьше, как он шепотом поведал Лизоньке, «театр с большими перспективами и изумительными талантами».