Золотой век предательства. Огни Хякки Яко. Дарья Кочерова

они снова размножатся и станут ещё злее, чем прежде.

      Спустя восемь лет относительно спокойной и мирной жизни мы с Окумурой получили одинаковые письма. Они оказались пусты – лишь в середине каждого листа был кровью нарисован герб в виде бабочки.

      Мы оба понимали, что это значило. Однако предпринять что-либо попросту не успели: следом за письмами явилась она. Та, кого должны были уничтожить вместе с остальными колдунами, принявшими участие в восстании.

      Спрятанные в рукаве письма больно впились уголками в кожу, но Уми не обратила на это ни малейшего внимания. Она даже на миг задержала дыхание, осознав, о ком говорил сейчас отец.

      И следующие слова подтвердили её страшную догадку:

      – Она всегда представлялась госпожой Тё. Настоящего имени этой женщины нам разузнать так и не удалось, хотя, видит Дракон, мы с Окумурой использовали всё своё влияние, чтобы выяснить о ней хоть что-нибудь. Скорее всего, она из рода Тёбэ́й, побочной ветви клана Мейга. Но это знание уже никому и ничем не поможет.

      Ведьма призвала нас к ответу за то, что мы с Окумурой сбежали в самый ответственный момент и предали клан Мейга. Она заставила нас принести ей клятву, что мы исполним свой долг и на сей раз никуда не денемся. А потом, – отец тяжело вздохнул и утёр рукавом выступившую на лбу испарину. – Потом она взяла заложников из наших семей, не оставив и шанса на новое предательство.

      Уми слышала каждое произнесённое отцом слово, но всё же до последнего не верила, что это происходит наяву, а не является порождением её очередного кошмара.

      Заложники? Договор? Теперь завеса тайны, окружавшая находку из отцовского стола, оказалась сброшена окончательно. Вот только на сей раз от раскрытия очередной загадки легче Уми не стало. Наоборот.

      – Окумура лишился сына, а я должен был отдать тебя, если бы в дело не вмешалась Миори, – неумолимо продолжал отец, опустив глаза. – Она призналась, что тяжело и неизлечимо больна. Болезнь эта передавалась по наследству, и потому Миори точно знала, что обречена. «Когда я умру, у тебя будут развязаны руки, – убеждала она. – И ничто не помешает тебе защитить нашу семью».

      Поначалу госпожа Тё наотрез отказалась заменить тебя на Миори, но после встречи с твоей матерью эта гадина отчего-то изменила своё мнение. Я до сих пор гадаю, в чём была причина, но ответа, похоже, уже никогда не узнаю.

      Каждое слово отца врезалось под кожу не хуже остро заточенного кинжала. Но, невзирая на боль, причинённую его откровениями, Уми вдруг со всей ясностью осознала, что значили видения, которые показали ей водные сущности этим утром.

      «У нас нет на это времени», – говорила тогда мать. Точнее, та её далёкая тень, до которой Уми никогда не сумела бы дотянуться.

      Уже тогда Миори Хаяси знала, что её ждёт. Понимала, что, возможно, никогда больше не увидит свою семью…

      – Значит, все эти годы мать и Дзёя были заложниками ведьмы? – заговорила Уми и не узнала собственный голос: таким он показался низким и охрипшим.

      Она