Мир! Дружба! Жвачка! Последнее лето детства. Александра Калинина

недоумевал Федор. Его кучерявые волосы зашевелились. – На рынок? Торговать?

      – Федь, ты не представляешь, у нас же реальный шанс. Я за выходные в два раза больше заработала, чем за полгода в ЖКХ.

      Вика принесла кассетник и поставила посреди стола.

      – Песня! – объявила она и включила запись.

      Заиграл хит сестер Роуз «Свадебные цветы», которую Саня по просьбе сестры записал с радиотрансляции.

      Танцуя и едва попадая в ритм, Вика начала подпевать:

      – «Были белее снега свадебные цветы…»[3]

      Федор и Надежда изо всех сил старались улыбаться и перешли на шепот.

      – Как унизительно, – ворчал отец семейства. Чтобы он, доцент кафедры литературы, стоял у прилавка с тряпками? Что-то более невозможное его воображение даже отказывалось представлять…

      – Федь, твоя зарплата – пять вот таких вот куриц, и, по-моему, именно это унизительно.

      Федор обреченно уставился на курицу.

      – Надюш…

      – Мы с тобой вдвоем еще больше заработаем! Ну пожалуйста. Я прошу. Я уже решила!

      – Мама, папа, с юбилеем свадьбы! – Вика подпрыгнула и даже попыталась взорвать хлопушку. Шнур упорно не хотел выдергиваться.

      – Давай, зайка. – Федор мягко забрал хлопушку. – Надь, я на рынок торговать не пойду. – Он дернул за шнурок, и по комнате разлетелись разноцветные бумажные конфетти.

      Кому-то придется долго их убирать.

      – Ура! – Вика весело захлопала в ладоши.

      Федор встал из-за стола и ушел на кухню.

      Надежда не знала, на кого сорвать злость. Первым ей подвернулся Санька.

      – Че сидишь? Постоянно… как чучело. Отрастил себе… Что такое на лице? Неужели вообще нельзя все убрать? – Она попыталась зачесать сыну волосы назад: ссадина посреди лба краснела, будто собиралась кровоточить. – Подожди, что еще такое?

      – Споткнулся, – попытался выкрутиться Саня.

      – Значит, споткнулся? Александр… Рябинины не врут!

      Они молча смотрели друг на друга, и Саня, заикаясь, выдавил:

      – Мам, ты только не сердись…

      Саня рассказал родителям обо всех утренних приключениях. И о крыше, и о хулиганах под мостом. И о неудачном угоне чьей-то новенькой иномарки, к тому же теперь разбитой до неузнаваемости.

      В гостиной Федор обработал сыну ссадину, приговаривая:

      – Ничего, теперь все. Готово. До свадьбы заживет.

      Надежда воткнула в пепельницу незажженную сигарету.

      – В общем, оставляем Вику дома – сейчас пойдем в милицию. Ясно?

      – Че так сразу-то? – Федор, как всегда, хотел сгладить углы. – Может, его не видел никто. Тебя заметил кто-нибудь, а?

      Санька пожал плечами.

      – Федя! – запричитала Надежда Александровна. – Какая разница, видели его или не видели? Ты понимаешь, у тебя сын – вор?! И пусть теперь несет ответственность за свои поступки! Ясно?

      – Мам… – возразил Саня.

      – Я помамкаю щас тебе. «Мам…»

      – А если ему дадут реальный срок и отправят в детскую колонию? –

3

Цитата из вышеупомянутой песни 1992 года (слова – И. Николаев; музыка – И. Крутой).