Сансиро. Нацумэ Сосэки

вид неплохой, верно? Слегка заметны очертания дома в просветах между деревьями. Красиво, не правда ли? Тот дом очень искусно построен. Технологический факультет тоже хорош, но это здание – просто чудо!

      Сансиро удивился умению Нономии так тонко все подмечать. Сам он ни за что не определил бы, которое из зданий лучше, и ему ничего не оставалось, как согласиться.

      – Вы посмотрите, как великолепно сочетаются эти деревья с водой, в общем-то не бог весть что, но ведь это в самом центре Токио – а как тихо, правда? Только в таком месте и можно заниматься наукой. В последнее время Токио стал слишком шумным. А вот это дворец[13]. – Нономия показал на здание слева. – Здесь проходят заседания факультетского совета. Нет, мне там делать нечего. Я вполне доволен жизнью в подвале. Наука сейчас развивается так бурно, что стоит лишь замешкаться, и сразу отстанешь. Может показаться, что человек в подвале в бирюльки играет, а на самом деле мозг его интенсивно работает, даже интенсивнее, может быть, чем трамвай. Поэтому я и летом никуда не езжу – жаль тратить время. – Нономия запрокинул голову и посмотрел на необъятное небо, где угасали последние лучи солнца.

      По безмятежно спокойной синеве плыли легкие белые облака, словно кто-то прошелся по небу кистью.

      – Знаете, что это? – спросил Нономия.

      Сансиро посмотрел на прозрачные облака.

      – Это снежная пыль. Отсюда, снизу, кажется, будто она стоит на месте. На самом же деле она движется с большей скоростью, чем ураганы на земле… Вы читали Рёскина?[14]

      Сансиро, замявшись, ответил, что читал.

      – Неужели? – удивился Нономия и, помолчав, сказал: – Интересно было бы срисовать небо с натуры… Попробую сказать об этом Харагути.

      Сансиро, разумеется, не слыхал о таком живописце.

      От бронзового памятника Бельцу[15] они свернули к храму Каратати и вышли к трамвайной линии. Когда они проходили мимо памятника, Нономия спросил:

      – Как, нравится вам этот бронзовый монумент?

      И опять Сансиро пришел в замешательство.

      На улице было оживленно, один за другим проносились трамваи.

      – Вас не раздражают трамваи?

      Нет, трамваи не раздражали Сансиро, просто они казались ему чересчур шумными. Однако он ответил:

      – Да.

      – Меня тоже, – сказал Нономия, впрочем, без тени раздражения. – Сделать нужную мне пересадку я могу лишь после объяснений кондуктора. Иначе запутаюсь. За эти два-три года трамвайных маршрутов стало так много… И это удобство создало массу неудобств. Точь-в-точь как моя наука, – со смехом заметил Нономия.

      Близилось начало учебного года, и на улицах встречалось много юношей в новеньких студенческих фуражках. Нономия весело на них поглядывал.

      – Вон сколько их понаехало! Энергичные молодые люди. Отлично! Кстати, сколько вам лет?

      Сансиро ответил.

      – Значит, вы почти на семь лет моложе меня. За семь лет кое-что можно сделать. Но время так быстро летит, правда?

13

Имеется в виду оставшаяся от феодальных времен резиденция князей Мазда.

14

Джон Рёскин (1819–1900) – английский теоретик искусства, художественный критик и публицист.

15

Эрвин фон Бельц (1849–1913) – профессор медицины, жил в Японии с 1876 по 1906 г., вел в Токийском университете курс физиологии, патологии.