Домовёнок Ом и его друзья. Алиса Стрельцова

голосование выносится вопрос о придомлении домового Грома в доме номер семнадцать по улице Никольской. Кто за – прошу поднять посох.

      – Прошу прощения… – перебил дядюшку Рода душевой. – Как можно голосовать, если у нас нет кворума?

      – Ишь ты, понахватались модных словечек! – причмокнула тётушка Макошь. – Кворумов ему подавай. Коли ты про Мухомора, так я могу вместо него проголосовать.

      – Не положено! – Род строго прервал тётушку Макошь. – Предлагаю голосовать имеющимся составом, но с испытательным сроком. Если же домовой Гром до зимы не наладит домоуправление, мы поставим на голосование вопрос о его выселении. Там уж и дед Мухомор от обиды оправится.

      – Справедливо! – согласился душевой и, пригладив мокрые волосы, уселся на лавку.

      Все одиннадцать посохов, включая «послушный», поднялись вверх.

      – Единогласно! – выдохнул дядюшка Род. – Домовой Гром, – обратился он к Ому, – назначаю тебе во владение

      «Дом быта» по улице Никольской. Во временное владение. Слышишь? Во временное!

      Ом согласно кивнул, не дождавшись, пока старейшины покинут чердак, подхватил тележку, сбежал с лестницы и выскочил на улицу. На бегу дедушку Оха чуть не сшиб. Не потому, что не почитал старших, – нет, что вы! Просто он очень спешил. Каждый уважающий себя домовой знал: если не хочешь накликать беду, новоселиться лучше поутру. Край – до обеда. А солнце уже подходило к полудню. Вот Ом и торопился к своему новому дому.

      Новоселье

      Ом бежал изо всех сил, но вдруг колесо хрустнуло – и тележка завалилась набок. Сокровища рассыпались по мокрому асфальту. Оказалось, всему виной камень, валяющийся на дороге. Ом поднял расколотое надвое колесо и так разволновался, что все божьи коровки попрятались. Как же теперь ему добраться до дома вовремя?

      Ом огляделся и заметил у скамейки новенький трёхколёсный велосипед с поблёскивающей на солнце корзиной. Рядом с ним отбивался от своры бездомных собак дворовый.

      Сводом домовых правил строго-настрого запрещалось водиться с дворовыми и тем более выручать их из переделок. Но Ому правила на ум прийти не успели. Он со всех ног бросился на выручку незнакомцу. Размахивая обломком колеса, Ом с боевым кличем «А ну расступись!» накинулся на вожака собачьей своры.

      Хромой, с разодранным в давнем бою ухом пёс видал и не такое, а потому с места не сошёл. Ом, рыжий и лохматый, с горящими, словно раскалённые угольки, глазами, замер перед самым носом вожака.

      – Ты кто такой будешь? – рявкнул пёс.

      – Гром… сильн-ный и ужасн-ный… – заикаясь, выдавил домовой.

      Вожак лязгнул острыми клыками.

      – Хм… «ужасный»? – усмехнулся он.

      – Я хотел сказать – рыжий и ужасно… милый! – поправил Ом вожака осипшим голосом.

      Божьи коровки, все как одна, забрались на кончики стоящих дыбом волос Ома и дрожали, потрескивали прозрачными перламутровыми крылышками. От