Вилла в Лозанне. Владимир Александров

Леонид сел на диван, достал из кармана пиджака пачку сигарет. Заметив это, хозяин предложил:

      – Не хотите ли попробовать сигару, мсье Шардон! Я не курю, но, говорят, превосходный сорт – гаванские, мне презентовал коллега в прошлом году. Да… а вот жена курит, прежде не курила, а теперь… не сигары, конечно… – Он взглянул сквозь стекла очков на гостя и замолк.

      Леонид поблагодарил, сказал, что давно не курил хороших сигар – ведь сейчас таких не достанешь даже на черном рынке, – и взял из инкрустированного ящичка на низком столике толстую сигару с золотой этикеткой. Хозяин предложил выпить по рюмочке, вынул из бара в серванте бутылку французского коньяка, принес три рюмки, ящичек с сигаретами, пепельницу и поставил все это на столик перед гостем.

      – Скажите, пожалуйста, мсье Шардон, как поживает господин Трюбо, от которого вы передали мне привет по телефону? – вдруг спросил Кинкель и впервые с момента прихода гостя посмотрел на него прямым, внимательным взглядом умных темно-карих глаз.

      «Похоже, теперь он меня проверяет, – подумал Леонид. – Что ж, больше, чем ему известно о Трюбо, он от меня не узнает». И ответил с улыбкой:

      – Здоровье у господина Трюбо богатырское! Работает как вол.

      – И где вы с ним виделись, если это не секрет, конечно?

      «Он сомневается, действительно ли я прислан Центром. Он прекрасно знает, что Трюбо в Москве и я не мог с ним видеться».

      – Нет, товарищ Зигфрид. – Леонид усмехнулся. – Мы с ним не виделись. Господин Трюбо в Москве. Ведь он переписывается с вами, не так ли?

      Герберт Кинкель смешался, пробормотал извинения и вышел из гостиной, сказав, что попросит жену приготовить кофе. Когда он вернулся, пробыв в кухне несколько дольше, чем требовалось для такой отлучки, Рокотов сказал, что ему необходим на пару дней хороший фотоаппарат – не увлекаются ли профессор или госпожа Кинкель любительским фотографированием?

      В эту минуту в гостиную с чашечками кофе вошла хозяйка, она слышала последнюю фразу гостя, и Леонид видел, как Вера Сергеевна, побледнев, метнула на мужа испуганный взгляд, но тот не заметил предупреждения. Да, ответил Герберт, у них есть аппарат, но они редко им пользуются – иногда делают снимки по случаю каких-нибудь семейных событий для домашнего альбома, и если господина Шардона устроит аппарат фирмы «Кодак», профессор будет рад выручить мсье – аппарат в его распоряжении.

      – Он прекрасно работает, мсье, – сказала жена, ставя на низкий столик чашки с кофе, – но фотографы мы оба никудышные. Лучшее, что есть в нашем семейном альбоме, сделано нашими друзьями, которые знают в этом толк. А мы с Гербертом только портим пленку да и, признаться, редко берем аппарат в руки. По-моему, вот уже месяца два совсем не фотографировали, так, кажется, дорогой?

      – Да, месяца два, Верочка, месяца два, – подтвердил Кинкель. Он хрустнул по привычке пальцами, но, заметив в глазах жены упрек, расцепил руки, положив на колени, затем, желая их чем-то занять, снял с крупного носа роговые