Воевода ертаула. Полк конной разведки. Юрий Корчевский

крестности диким воем, ждали падения моего коченеющего на морозе тела, чтобы продолжить кровавую трапезу. Казалось – нет надежды, все, пропал. Да, видно, не зря говорят – нет худа без добра. Откуда он здесь мог взяться – мой спаситель, запозднившийся охотник Демьян, что спешил вернуться в город?

      А может быть, не все задачи в этой жизни я выполнил и нужен Ему, пославшему мне чудесное спасение свыше? Для свершения неведомых мне до поры дел?

      Мне, как никогда, хотелось жить и действовать: бороться, защищать и спасать, добиваться торжества Правды и поражения зла, быть полезным и любить. Но прежде надо встать на ноги, помороженные вчера.

      Утром я проснулся с трудом – знобило, поднимался жар. Нога, что поморозил ночью, распухла почти до колена, кожа на стопе покрылась пятнами. Отморозил, ешкин кот! Мне только этого не хватало. Надо в баньку сходить, попариться, да горячего молока с медом да малиновым вареньем попить, полежать, пропотеть.

      Я позвал Федьку, приказал истопить баню. Заодно и поинтересовался:

      – Где спаситель мой, Демьян?

      – Затемно еще поднялся, ушел.

      Эка незадача.

      – Куда, не сказывал?

      – Сказывал – на торг.

      – Поручи баню холопам истопить. Сам на торг ступай, найди и приведи Демьяна. Не успел я отблагодарить человека, да и виды на него имею. Убедился я – лучник он отменный. А мне еще воинов набирать надо – государь землицею жаловал, так что дружину личную увеличивать надо.

      – Понял, бегу.

      В спальню вошла Лена.

      – Что вчера случилось? – встревоженно спросила она. – Почему так поздно вернулся – и без коня?

      – Стая волков на меня напала. Коня съели, сам едва живой остался, да, похоже, простыл, ногу вот еще отморозил.

      – Бедненький! Сейчас я тебе молока согрею, да с медом.

      – Холопам напомни про баню, я им распоряжение дал.

      – Суетятся уже, Федька наказал.

      Вскоре молоко было готово, я напился.

      В постели под одеялом было жарко, пот катился градом. Но стоило отбросить одеяло – знобило.

      К полудню баня согрелась, и я отправился париться. Стоило немного плеснуть воды на каменку, как пар, казалось, обжигал кожу. Помороженная нога вообще не давала даже прикоснуться к себе. Тем не менее я стоически выдержал часа два, то поддавая парку, то расслабляясь на полке. Когда с меня сошло семь потов, решил – хватит. Оделся в чистое исподнее, посидел, остывая, в предбаннике, попил отвар трав, что приготовила жена.

      Почувствовав облегчение, я побрел в дом. А в трапезной уже сидят Федька с Демьяном.

      – Вот, боярин, еле нашел охотника – уж совсем было отчаялся.

      – Ты что же, Демьян, ушел не попрощавшись? Я тут приболел немного после вчерашнего.

      – В баньку, боярин, надо, да отвар из трав целебный попить.

      – Только из баньки. Подождите меня.

      Я вышел из трапезной, прошел к себе в комнату, взял мешочек с монетами. Вернувшись в трапезную, с благодарностью вручил его Демьяну. Тот взвесил на руке мешочек, сказал:

      – Многовато даешь, боярин.

      – Думаешь, моя жизнь дешевле стоит?

      – Это уж кому как виднее.

      Демьян приподнялся было с лавки.

      – Ты не торопись, охотник. Дело у меня к тебе. Видел я вчера, что из лука пострелять ты мастер. Не хочешь в дружину ко мне прибиться? О куске хлеба и крыше над головой думать не надо будет, жалованье положу, броню да оружие дам.

      – Уж больно сладкие речи ведешь, боярин. А ну как враги, в сечу идти?

      – Так святое же дело – за Русь постоять!

      Демьян задумался. Я не торопил. Одно дело – сам себе хозяин, вольный человек, другое – в дружине ходить, под боярином. Не тяжкая доля в мирное время, однако и голову в сече сложить можно или калекой остаться.

      – А что, согласен, – махнул рукой охотник. – Пропади она пропадом, такая жизнь. Федор твой, пока с торга шли, расписывал, какие трофеи на саблю берут. А мне хлеб тяжко достается. Зверя выследить надо, изловчиться убить, шкурку обработать. Да налог заплатить деньгою – это опять на торг ехать.

      – Ну, вот и славно. Принимай, Федор, нового воина в дружину. Учи сабельному бою, пусть из мушкета постреляет, пообвыкнет. А в остальном пусть лучником и останется. В дозоре да в засаде лук нужен. Сам знаешь: мушкет грохочет – за версту слышно. Место в избе найдется – веди, Федор.

      Новому воину я был рад. Жалованная земля – это хорошо, но и воины в поместное ополчение с площади земли во владении боярском исчислялись. Надо бы еще двух к себе сманить или купить. Только абы кого не возьмешь – не всякий жизнью рисковать захочет. У воина жизнь более веселая, беззаботная и хмельная, нежели у хлебопашца или ремесленника, но и более короткая. Редко кто из них до старости доживает. Потому и стоят выше на социальной лестнице.

      Я прошел в спальню. Что-то утомился, хотя и не делал ничего. Видно, болезнь ослабила. Пощупал лоб – вроде жар спал, но вялость