Дезинформация прошла. Альберт Байкалов

а можем жить до глубокой старости, – он дождался, когда немка бойко переведет сказанное, и продолжил: – А объяснение простое: боевики обратили внимание, что вы суете нос в каждую щель, вот и воспользовались чрезмерным любопытством делегации.

      – Вы сказали – до старости, – растерянно проговорила она. – Разве такое может быть?

      – Может, – раздался откуда-то из темноты хриплый мужской голос.

      Все испуганно посмотрели в том направлении.

      Едва передвигая конечностями, словно из преисподней, к ним подползло некое подобие человека. Обросший, со спутавшимися, висевшими клочьями волосами, покрытый струпьями, с немного диковатым взглядом мужчина с интересом посмотрел сначала на Крайнова, потом на немцев.

      – Ты кто? – морщась от запаха нечистот, спросил Крайнов.

      – Лаптев Иннокентий Петрович, – представился мужчина и сел.

      – Военнопленный? – нахмурился контрразведчик.

      – Нет, строитель.

      – А здесь как оказался?

      – Двенадцать лет назад, в Майкопе, строил одному адыгейцу дом, – гулко кашлянув, вздохнул он. – Когда пришло время рассчитываться, он меня в курятник закрыл. А ночью приехали чеченцы, которые за триста долларов меня купили. Вот и все.

      – Значит, раб?

      – А кто же еще, – усмехнулся новый знакомый. – Если не хуже.

      – Ужас, – впервые за все время подала голос Тихонова.

      – И что, все это время вот так вот и живешь? – с испугом спросил Павлус.

      – Это уже четвертые хозяева, – покачал головой мужчина. – Они то перепродают, то просто к родственникам отправляют.

      – А чем здесь занимаешься? – спросил Крайнов.

      – Котлован рою под новый дом.

      – Бежать не пробовал?

      – Дважды, – пленник оттянул ворот замызганной военной куртки, показывая грудь. Даже в сумерках было видно множество шрамов и ожогов. – Били и просто издевались, – прокомментировал он. – У меня все тело такое. Правый глаз почти ничего не видит, зубов осталось только четыре. А в Майкопе у меня семья. Жена, два сына и дочь. Наверное, уже отчаялись искать…

      – Все время в яме живешь?

      – Нет, – он замотал головой. – Иногда в сараях, просто в кошарах. Особенно зимой. С баранами теплее. Только цепью за ногу приковывают, и все.

      – А здесь что?

      – Наказали, – он с опаской посмотрел наверх и перешел на шепот. – Я на летней кухне, во дворе, печь чистил, а хозяйка тесто в тазу оставила, только тряпкой накрыла и отошла. Украл немного…

      – Боже мой, – почти простонала Тихонова и, обхватив колени руками, уткнулась в них лицом.

      В яме было сыро и прохладно. В сочетании со стрессом это повлияло на то, что всем, как по команде, захотелось в туалет. Однако некоторое время никто не подавал виду. Первой не выдержала Тихонова:

      – Позовите кого-нибудь, – ее голос, слегка надломленный, Крайнов едва расслышал. – Пусть выведут.

      – Э-э, красавица, – прохрипел абориген, догадавшись, чего хочет журналистка, – даже и не мечтай. Вон там у стены ведро с веревкой.