Ночь стюардессы. Ольга Кучкина

тонуть в этом море тотальной лжи. Хотя, по всей вероятности, они и так знали. А если не знали, то догадывались. Взрослые.

      2. Море синело, голубело, зеленело, розовело, желтело и чернело – индивидуальная особенность ее зрачков позволяла видеть то, что было сокрыто от других. Может быть, ей надлежало стать художником.

      3. Но скорее – писателем. Она любила слова, сочетания слов, искала в них смыслы, придавала им значение, какого, возможно, другие люди в них и не вкладывали.

      4. В юности она хотела стать актрисой. Ничего удивительного. Все девчонки, если они хорошенькие, хотят стать актрисами. Нехорошенькие – тоже. Не все, но многие. Она была хорошенькая. Подходила к зеркалу, в зазеркалье возникало большелобое, большеглазое существо с совершенным овалом лица и без следа усмешки, это на людях была весельчак весельчаком – наедине с собой, изучая себя, сохраняла серьезность,

      5. Тайная усмешка, прячущаяся в уголках его губ, делала его похожим на Джоконду. Она была потрясена, когда обнаружила эту похожесть, впервые увидев загадочную картину Леонардо да Винчи.

      Ее Апрельские тезисы.

      Пресс-конференция

      – Первый канал. Почему вы так редко бываете на публике? Почему почти не даете интервью и не устраиваете пресс-конференций? Вы боитесь разговаривать с журналистами или вам запрещают?

      – Кто?

      – Ну, например, спецслужбы.

      – Но вот я же перед вами.

      Общий смех.

      – Второй канал. Вы ощущаете себя самоценной личностью или ваш удел – находиться в тени вашего мужа?

      – Знаете, как говорят: у великого мужа должна быть великая жена. Шутка.

      Общий смех.

      – Третий канал. Вы испытываете гордость за мужа?

      – Гордость? Нет. Скорее, восхищение.

      – А как вы относитесь к сплетням, распространяемым про него?

      – Как к сплетням.

      Общий смех.

      – Четвертый канал. Простите несколько дамский вопрос, но у нас такой канал, состоящий из дамских вопросов. Вы считаете себя интересной женщиной?

      – А вы?

      Общий смех.

      – Пятый канал. Что для вас главное в жизни?

      – Жизнь.

      Общее одобрение.

      – Шестой канал. Ваши девочки прятались, когда были маленькими, но теперь они взрослые и могли бы уже, кажется, показаться на люди, почему они не делают этого? Вы им не разрешаете? Или муж не разрешает?

      – Спросите у них.

      – Как, если они скрываются?

      – Вы сами сказали, что они уже взрослые. Это их выбор.

      – У вас близкие отношения с дочерьми?

      – Да.

      – А у вашего мужа? Только не говорите: спросите его.

      – Да.

      – А на чью сторону они становятся, когда вы ссоритесь? Только не говорите, что вы не ссоритесь!

      – Если вы запрещаете мне говорить одно и другое, о какой свободе слова может идти речь!

      Общий смех.

      – Седьмой канал. Вы считаете, что обладаете чувством юмора?

      – Пожалуй, что нет.

      Общий смех.

      – Но вот вы же смеетесь.

      Общий смех.

      – Восьмой канал. Вам нравилось завтракать или ужинать только вдвоем с мужем?

      – Хороший вопрос. Да.

      – Вы завтракаете или ужинаете с ним сейчас?

      – Он возвращается домой, когда я уже сплю, и уходит, когда я еще сплю. Вы вообще в курсе того, кем работает мой муж?

      Общий смех.

      – Девятый канал. Вы искренний человек?

      – А вы разве этого еще не поняли?

      Общий смех.

      – А он?

      – А этого вы тоже еще не поняли?

      Общий смех.

      – Десятый канал. Ваш муж понимает вас?

      – Я воспитывалась в такой традиции, в какой жена должна понимать мужа.

      Общее одобрение.

      – Семнадцатый канал. Вы сильная?

      – Да.

      – Восемнадцатый канал. Как он по-домашнему называет вас? Или называл?

      Общее негодование.

      – Я отвечу. Дружочек.

      Ночь (1)

      Даже дожди в двух столицах проливались по-разному.

      В Питере – тотальная серость и сырость, мрак и сумрак, свинцовое поднебесье, давящее на плечи, впрочем, выносливые, способные вынести не только погоду, не жалуемся и никогда не жаловались.

      Хотя в молодости плакать в Питере было хорошо. Слезы смешивались с текучими струйками дождя, скрытые от посторонних глаз. Милые заплаканные московские небеса облегчали душу сами по себе. Понравилось подслушанное в чужом разговоре: сиротский какой-то