Петербургские крокодилы. Гавриил Хрущов-Сокольников

дамы закрылись веерами, а мужчины красные, возбужденные, с посоловелыми глазами, не довольствуясь треском рукоплесканий, стучали палками, стульями и ногами. Спектакль закончился настоящей овацией, толпа молодежи и лиц уже далеко не первой молодости, отпрягли лошадей из кареты артистки, и везли ее на себе, а кучером, не смотря на соперничество, уселся молодой Карзанов, и словно обезумевший от восторга, махал кнутом, и подстегивал везущих…

      На другое утро, рано, когда измученная вчерашними впечатлениями, артистка едва поднялась с постели, и укутанная в широкий пеньюар, наслаждалась чайком, с мягкими булочками, слуга гостиницы (она еще не имела квартиры), доложил ей, что ее желает видеть по делу господин…

      – Какой господин? По какому делу? Я никаких господ здесь не знаю, и дел у меня никаких нет – резко возразила артистка.

      – Да господин-то уж больно хороший, – продолжал лакей, – Казимир Яковлевич Клюверс, может быть, слыхали? Первый здешний богач!..

      – Клюверс? – переспросила Борская… – Клюверс… она задумалась… проси! – вдруг словно решившись, произнесла молодая женщина, и еще плотнее закуталась в складки своего пеньюара.

      – Извините меня, Марья Михайловна – начал Казимир Яковлевич, входя в комнату, и низко кланяясь, – что я, пользуясь нашим прежним знакомством, решаюсь нарушить ваш покой!

      – О, наоборот… мне очень лестно… что вы не забыли меня…

      – Забыть вас?.. Клюверс хотел продолжать, но Марья Михайловна прервала его словами.

      – Прошу вас, ради Бога, ни слова больше…

      Клюверс молча поклонился: – Ваш раб, ваш слуга. – Будем говорить о другом… Ну, говорите, зачем вы к нам, в страну каторжных, и – белых медведей…

      – За золотом, Казимир Яковлевич, за золотом, – проговорила молодая женщина с такой интонацией, которая далеко не шла к ее идеальному, дышащему дивной красотой лицу.

      – За золотом – словно эхо повторил Клюверс.

      – Да, за золотом? – твердо повторила она – я поняла, что только в нем одном таится все, и сила, и слава, и могущество…

      Клюверс смотрел на нее как-то вопросительно.

      – Золото, золото! – повторял он…

      – Слушайте – вдруг совсем изменившимся тоном начал бывший каторжный – я пришел к вам именно за тем, чтобы предложить вам этого золота…

      – Вы?.. она смерила его удивленным вопросительным взглядом.

      – Да, я!.. Я так богат, так богат, что могу осыпать вас этим золотом… дать вам все, что только может дать несметное богатство… и взамен требую…

      – Любви? – прошептала как-то иронически Борская.

      – Нет, Марья Михайловна, я уже выжил из того возраста, когда люди считают, что то чувство, которое они покупают за деньги – любовь! И требую только одного – послушания!

      – До известных пределов?..

      – Безусловно!

      – Сильно – сказано!.. Борская задумалась… А много денег будет? – спросила она гораздо ласковее.

      – Сколько