Бог, которого не было. Черная книга. Алексей Френкель

Цоя, а Моррисон заявил, что Цой жив, и сплюнул прямо на ботинок двухметровому Илье, но мы все равно пошли туда, и Цой действительно был жив, и его темно-синий «Москвич 2141» с разбитым бампером стоял рядом с «Голубой леди» Моррисона – спортивным Ford Mustang Shelby GT 500, а иерусалимский гаишник выписал им каждому штраф за парковку в неположенном месте – сто шекелей Цою и сто шекелей Моррисону; а потом Джим хотел подарить Илье свой Ford Mustang, но Илья не взял, не потому, что тогда надо было платить сто шекелей штрафа, а потому, что про пачку сигарет Цой пел, а про Mustang нет, и тогда Моррисон отдал Илье свои сигареты, а значит, все не так уж плохо, ну, по крайней мере на сегодняшний день, хотя какое там в пизду «не так уж плохо», если ты идешь хоронить своего Джима Моррисона, прости за слово «пизда», но по-другому не скажешь; мы, кстати, потом не шли, а ехали на троллейбусе, хотя троллейбусов в Иерусалиме вообще нет, но это был троллейбус, который шел на восток, и он ехал по висячим мостам, которые придумал Булгаков специально для таких случаев, троллейбус привез нас к подножью Масличной горы, к высеченной в скале гробнице Авессалома, и это была последняя остановка на моррисоновской Via Dolorosa, именно там Джим Моррисон в последний раз пел The End, и пел так, что пророки и герои Израиля встали из своих могил и пытались пробиться в танц-зону поближе к Джиму, а потом мы все пели «перемен требуют наши сердца», мы – это Джим, Цой, Шай Агнон, пророки Малахия, Захария и Хаггай, а Джим требовал, чтобы зажгли огонь, и я протянул ему зажигалку, это была белая зажигалка Bic, ну та, из этой сказочки «Проклятие белой зажигалки», а может, это и не сказочка вовсе, потому что над Масличной горой взошла звезда по имени Шемеш; а потом было время «без десяти семь» Дали, и я прожил в этом времени больше года, а больше мне сказать об этом нечего; а потом это «без десяти семь» вскрикнуло и сломалось, а ровно через двадцать девять секунд «без десяти семь» умерло; «без десяти семь» умерло от потери секунд, потому что с двадцать девятой секунды по девяносто четвертую на видеозаписи клипа была Даша, и она улыбалась, этот клип мне принес Илья, и на нем с двадцать девятой секунды по девяносто четвертую – была Даша, и эти цифры зубилом выбиты на моих зрачках; а потом я искал Дашу на улице Бен-Йехуда, улице шириною в сон, и я до сих пор не понимаю, почему ты меня не убил там, в кафе, ты – это Бог, ты убил там девочку, трахавшуюся со своим тренером по фитнесу, и мальчика, не вовремя признавшегося в любви другой девочке, которую ты тоже убил, а еще человека, пробовавшего в Китае рисовое вино, настоянное на членах тюленей и каннских собак, я не знал, что бывают каннские собаки и что бывает вино, настоянное на членах этих каннских собак, а тот человек знал, но ты убил его, а еще ты убил официантку, никогда не слышавшую о таком вине, ты многих там убил, и я не понимаю, почему ты убил их, но не убил там меня, а Стиви Уандер начал заикаться из-за тебя, ну потому что слепой Стиви Уандер видел, как ты там всех убил; вот тогда я и ответил вместо тебя на письмо шестилетнего мальчика Алекса, у которого мама плакала из-за порванных колготок,