Про Машу и Глашу. Дмитрий Бергельсон

ction>

      С чего всё началось

      Появились как-то в начале лета на окраине одного большого города девочка с лошадкой. Лошадка была белая-белая, и девочка тоже была беленькая: и волосы, и лицо, и даже платье. И то ли девочка была волшебная, то ли её лошадка, но куда бы они ни приходили, всюду обязательно происходили какие-нибудь чудеса.

      Лошадка выглядела довольно мелко в сравнении с обычными рысаками, а девочка казалась совсем маленькой, на вид – лет восьми, поэтому и чудеса у них случались небольшие. Но людей это не обижало. Они так долго жили вовсе без чудес, что были рады любому волшебству.

      Кстати, многие считали девочку перспективной, надеясь, что когда та подрастёт, то и чудеса станут большими. Хотя некоторым эта мысль в голову совершенно не приходила, другим и маленьких чудес было достаточно, а кое-кто вовсе не замечал ничего чудесного, и были даже те, кому чудеса не нравились и казались вредными (что поделаешь, встречались и такие).

      Самое смешное, что ни девочка, ни лошадка не делали ничего особенного. Никаких взмахов руками, мотания гривой или шептания заклинаний. Просто при их появлении с окружающими происходило что-то хорошее, доброе, отчего люди радовались. И девочка с лошадкой радовались вместе с ними.

      Художник Пышкин

      Вот как-то в ясный июньский день гуляли девочка с лошадкой в небольшом скверике в самом центре района и увидели такую картину: огромный пёс схватил какую-то птицу зубами, а вокруг собрались четыре охотника с ружьями.

      Эту картину рисовал художник Пышкин, сидя на скамейке. Пышкин был небольшого роста, с кривыми ножками и румяным лицом. Лет ему было около пятидесяти. На его голове плотно сидела большая жёлтая панама (от солнца), а сам он был в майке и шортах. Когда лошадка подошла к холсту и хотела попробовать картину на вкус, художник громко представился:

      – Художник Пышкин! – сказал он, не отрываясь от холста и продолжая что-то дорисовывать.

      – Глаша, – ответила девочка за лошадку, так как сама Глаша ещё говорить не умела.

      – Очень приятно, – отреагировал Пышкин и протянул Глаше руку.

      Та подняла копыто и положила его Пышкину в ладонь. Художник, всё так же не отрываясь от картины, пожал Глаше ногу и сказал:

      – Доброе утро.

      – Вообще-то уже два часа дня. А я Маша.

      – Картина называется «Доброе утро»; а за временем я слежу, – сказал художник и пробормотал: – То Глаша, то Маша…

      Только теперь он оторвался от полотна и увидел девочку с лошадкой.

      – Ах, вы не одна! А с кем из вас я разговаривал?

      – Со мной, – сказала Маша. И добавила: – Ну и с Глашей тоже.

      – Любите живопись? – спросил Пышкин.

      – Глаша любит. Она уже три картины съела… – ответила Маша и потрепала лошадку по холке.

      – Ой! Осторожно тут… Два часа уже? Мне пора! – засуетился Пышкин и стал собирать краски.

      – А почему вы назвали картину «Доброе утро», ведь на ней убивают птицу? – спросила девочка.

      – Потому, что охота была удачной, и для охотников утро стало добрым, – ответил Пышкин.

      И тут несколько баночек с краской упали под скамейку. Пока Пышкин их искал, Глаша лизнула картину своим шершавым языком. Сразу же с холста исчез пёс. Глаша снова лизнула полотно – охотники остались без ружей. Получилось такое изображение: четыре весёлых дяденьки любуются птичкой.

      – Вот теперь похоже на «Доброе утро»! – улыбнулась Маша. – Молодец, Глаша! Ну, до свидания, гражданин Пышкин!

      Маша с Глашей пошли дальше, а Пышкин вылез из-под скамейки и, увидев, какие чудеса произошли с его картиной, побежал прямиком в милицию, рассказать о необычном волшебстве. Но там ему не поверили, сказали, что никаких волшебных девочек и тем более лошадок в районе нет, и если он не желает провести некоторое время в очень хорошей больнице, то может идти домой. А картину даже одобрили. Правда, одному майору она напомнила известное полотно художника Шишкина или другого живописца, но он засомневался в себе и ничего не стал говорить. Тогда Пышкин подарил картину отделу милиции, а сам пошёл домой.

      Многие прохожие в тот день обратили внимание на районного художника, который как-то странно перемещался по улице короткими перебежками, натянув жёлтую панаму до самых плеч. Хорошо, что в панаме была дырочка, через которую Пышкин мог смотреть, иначе неизвестно, дошёл бы он до дома или нет.

      Таким образом, первый человек, который встретился в этом районе с волшебной девочкой и её лошадкой, был как раз из тех, кому чудеса только мешают, хотя он и называл себя художником.

      Барсик

      А Маша и Глаша гуляли себе дальше по скверу и, наверное, даже не вспоминали про Пышкина. Хотя, если честно, Глаша всё-таки вспоминала. Дело в том, что всё, что она слизала с холста, так прилипло к её языку,