Не доводи меня. Анастасия Нуштаева

неси камеру. Твоя подружка первый раз в жизни побыла вежливой. Надо запечатлеть этот исторический момент.

      – Когда я ем, я глух и нем, – ответила Анюся.

      Ваня не возражал. Еда явно интересовала его больше, чем я. Повисла тишина. Меня она не напрягала – можно спокойно пить чай, не поддерживая светские беседы. Правда, вскоре я пожалела, что на кухне нет хотя бы радио. Ваня так громко чавкал, что мне захотелось оглохнуть. Что-то мне подсказывало: в мирное время он нормально ест. А передо мной сейчас, так сказать, рисуется. Видит, как я кривлюсь, и старается все больше.

      – Ванюша, – сказала я на Анюсин манер. – Как смена прошла?

      Ваня перестал есть. Не понял, что именно этого я и добивалась. Он пару секунд пристально смотрел на меня, так что я подумала, что мы играем в гляделки. Но потом Ваня сказал:

      – А твоя работа как? Уже больше месяца держишься… Не уволили еще?

      – Вопросом на вопрос отвечать невежливо, – сказала я.

      Одновременно со мной заговорила Анюся:

      – Уволили! Она именно из-за этого чуть не…

      Я злостно глянула на Анюсю, и она умолкла на полуслове. Не хотелось, чтобы о моей слабости распространялись. Но Анюся в слабостях видела повод помочь, а не повод поострить. В отличии от Вани.

      – Надо же какая ты тупая, – сказал он, все поняв, хотя Анюся не договорила. – Так и не научилась доводить начатое до конца.

      За это Ване прилетел подзатыльник от Анюси, от меня испепеляющий взгляд, но он снова так был доволен собственной хохмой, что не заметил всего этого. С дедовским «о-о-ой» он вернулся к еде.

      – Но ее спасли, – сказала Анюся. – Принц на белом «Порше».

      – Сером, – мигом уточнила я, не уяснив сразу, что Анюся выдала своему дурачку еще одну мою слабость. – Цвета мокрого асфальта, если совсем точно…

      Ваня озадачился. Даже есть перестал. Он с едой за щекой, как хомяк, посмотрел сначала на меня, потом на Анюсю, и заговорил, ни к кому не обращаясь:

      – Только один человек в Крамольске владеет «Порше».

      Секундочку все молчали, осознавая, что это значит. Причем Ваня с каждым мгновением становился вся более мрачным, Анюся – озадаченной, а я – счастливой. Поэтому, наверное, первой пришла в себя.

      – Хотите сказать, что я трахнулась с сыном владельца казино?

      Отчего-то радости не было предела. Я даже не расстроилась, что этим своим возгласом расстроила Анюсю.

      – В моем доме, пожалуйста, без выражений, – сказала она.

      Ваня ее словно не услышал, хотя голос у Анюси был тонкий – ее слышно было всегда и везде, даже если она говорила шепотом.

      – Фу, – скривился Ванек. – Вы еще и трахались… Он тебе хоть денег оставил?

      Я вскочила, наклонилась над столом, и зарядила Ване пощечину, звонкую, как писк комара. На все это мне потребовалось меньше мгновения. Ване, походу, больно не было. Может, я его ударила не так сильно, как мне казалось? След от ладони на его лице не проступал. Но у Вани лицо всегда было красноватое, особенно по кромке волос. Он так удивился моему выпаду, что даже жевать