Уроки графомании. Теймур Байрамов

некоторое время – повторный звонок:

      – Тогда-то – выезд в Петергоф. Выступаем перед школьниками…

      И мне вспомнилась реплика Нафтульева, что стихи мои не просто воспринимать. А тут – дети… И я засомневался:

      – Ну, как же? Что я прочитаю пятиклассникам? Им нужно что-то подоступнее.

      И ответ, поражающий простотой:

      – Какая вам разница? Главное, провести в классе сорок пять минут. А потом будет ресторан от директора школы, командировочные от Союза. И осенью – сборник в качестве вишенки на торте.

      Я наотрез отказался. Лаконичное заявление вместе с членским билетом Союза солнечным утром следующего дня ушло заказной почтой на Звенигородскую в Питере…

      1 Азернешр – издательство, Баку, Азербайджан.

      ПЕТЯ

      Однажды, уже в бытность нашу в Кобрино, дома зазвонил телефон. В трубке – голос Пети:

      – Я в Ленинграде, но заехать не смогу. Как-нибудь в другой раз…

      .................................

      Несколько лет спустя.

      Сумгаитское кладбище. Скромное надгробье. По серому камню – портрет мужчины, опирающегося на треножник с фотоаппаратом. Надпись: Пётр Иванович Плешаков. Даты рождения и кончины…

      Здесь в исстрадавшейся от засухи апшеронской земле обрёл последний приют мой дорогой друг. Лёгкий ветерок перебирает сухие песчинки. Тишина…

      – Здравствуй, Петя. Это я…

      ......................

      Рёв двигателей, гарь снопами из-под колёс, сизое марево по-над дорожками: на городском стадионе заезжие каскадёры на разукрашенных легковушках демонстрируют диковинные трюки. Не избалованная публика дружно аплодирует. Нащёлкиваю кадр за кадром.

      Высокий худощавый блондин с кофром на ремешке через плечо протягивает узкую ладонь:

      – Петя…

      Позже, вспоминая:

      – Смотрю, малый снимает на "Руссар"…

      А у меня тогда на простеньком ФЭДе действительно стоял двадцатимиллиметровый широкоугольник. Редкость… Вот и познакомились.

      ...............

      Жили Плешаковы в посёлке, разместившемся на окраине города и заслонявшем садами своими близлежащий городской квартал от ядовитых выдохов промышленной зоны. Дом был унаследован от отца, и по ту пору хранил под своим кровом самого Петю, его, старенькую уже, маму, жену Катерину, и двоих детей – дочь Наталию и сына Илью.

      В уютном дворике росли плодовые деревья, зеленел грядками ухоженный огород. Под раскидистой шелковицей – самодельный стол, за которым было так приятно посидеть в жаркий летний полдень. Рослый лавр посредине двора шелестел густой шевелюрой, и случалось, что Петя, провожая гостей, дарил целый букет душистых веток…

      Комнатка с потолками-скатами на чердачном ярусе украшена изготовленными собственноручно абстрактными фотообоями. На книжных полках – Хемингуэй и Стейнбек, альбомы Чурлёниса, Врубеля… На стенах – фотографии.

      Он был фотохудожником, причём не вполне ясно, что следовало ставить впереди, а что – позади: то ли фото-художник, то ли художник фото. Или – просто – Художник? И его