История как наука и политика. Эксперименты в историографии и Советский проект. Е. А. Аронова

Вскоре после создания КИЗ Вернадский уехал в Париж, где уже находился его сын, Георгий Владимирович, эмигрировавший вскоре после революции, однако попытки найти средства на создание собственной лаборатории не увенчались успехом и в 1926 году шестидесятитрехлетний ученый вернулся в Советский Союз. Известный ученый и организатор науки, который создавал и возглавлял учреждения, имевшие большое значение для экономики новой страны – как, например, сформированную им в 1915 году Комиссию по изучению естественных производительных сил России (КЕПС), – Вернадский быстро утвердился как важный для режима технический специалист, также выполнявший роль посредника между учеными и политиками219. Вернадский не подвергся репрессиям во время «великого перелома» и сохранил большую часть своих научных постов, по контрасту с участью многих его близких друзей (например, историка Ольденбурга), подвергшихся преследованиям и арестам по сфабрикованному академическому делу. Однако КИЗ – организация, в которой работало много историков, включая Ольденбурга – была совсем другим делом.

      Ранней весной 1930 года Вернадский, к своему негодованию, узнал, что вместо него председателем КИЗ назначен Бухарин. Для членов комиссии, представлявших Россию в Международном комитете по истории науки, назначение Бухарина прозвучало тревожным сигналом. Смещение Вернадского застало В. В. Струве за подготовкой к предстоящему конгрессу по истории науки и техники в Лондоне, где он планировал представить свое обширное исследование «Московского математического папируса», только что изданное на немецком языке в Берлине220. В новых обстоятельствах он поспешно отменил свое участие в конгрессе. Племянник бывшего кадета и политэмигранта П. С. Струве, В. В. Струве, несомненно, имел основания опасаться ареста. В последующие годы Струве круто изменил программу своих исследований, провозгласив себя марксистом221.

      Со своей стороны, Бухарин приложил много усилий, чтобы наладить хорошие отношения со своим предшественником и завоевать доверие членов КИЗ222. В феврале 1931 года Бухарин узнал о планирующемся Лондонском конгрессе из информационного письма, адресованного председателю КИЗ223. Он тут же начал активно действовать. Обратившись к председателю Совнаркома В. М. Молотову, Бухарин попросил «в экстренном порядке» поставить вопрос об отправке делегации в Лондон на политбюро. Бухарин подчеркивал, что конгресс «организуется очень широко (американцы, французы, немцы, англичане – его ядро; Америка посылает очень большую делегацию)», и что «темы чрезвычайно интересны для нас». Бухарин особо выделил две темы конгресса: «естественные науки как интегральная часть истории (очень интересно в связи с вновь опубликованными марксовыми работами224)» и «чистые и прикладные науки (это последнее для нас ультра-заманчиво)». В общем и целом, «…и по политическим, и по всяким другим соображениям нужно послать довольно значительную делегацию»225. Политбюро одобрило предложение.

219

О КЕПС см.: Krementsov, Stalinist Science.

220

V. V. Struve, Mathematischer Papyrus des Staatlichen Museums der Schonen Kunste in Moskau (Berlin: Springer, 1930). Московский математический папирус, или «математический папирус Голенищева», датируемый временем правления фараонов XII династии, считался древнейшим известным математическим документом. Председатель Лондонского конгресса Чарльз Сингер посвятил часть своей инаугурационной речи обсуждению книги Струве. См.: Charles Singer, “The Beginnings of Science,” Nature 128, № 3218 (1931): 7–10.

221

В 1930–1940‑е годы Струве стал интерпретировать историю стран Древнего Востока, в частности – Древнего Египта, изучением которого он занимался, с позиций концепции «азиатских производственных отношений» и «азиатского способа производства». О марксистской генеалогии концепции «азиатских производственных отношений» см.: Stephen P. Dunn, The Fall and Rise of the Asiatic Mode of Production (London: Routledge Revivals, 1982). Критику аргументов Струве см.: Marian Sawer, Marxism and the Question of the Asiatic Mode of Production (The Hague: Nijhoff, 1977). О Струве см.: А. О. Большаков. «Василий Васильевич Струве (1889–1965)», Портреты историков. Время и судьбы. Т. 2. Всеобщая история (М.; Иерусалим: Университетская книга, 2000). С. 41–52; М. Д. Бухарин. «Василий Струве и сложение категориального аппарата советской исторической науки». Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия История. 2019. Т. 64. № 4. С. 1440–1458; С. Б. Крих. «Как не написать главный труд всей жизни: Случай академика В. В. Струве». Мир историка: Историографический сборник 10 (2015): 241–273.

222

В частности, Бухарин просил Вернадского остаться в бюро КИЗ. О Бухарине и Вернадском как руководителях КИЗ см.: В. М. Орел, Г. И. Смагина, ред., Комиссия по истории знаний.

223

Приглашение опубликовано в сборнике В. М. Орел, Г. И. Смагина, ред., Комиссия по истории знаний. С. 396–397. Бухарин мог также знать о планирующемся конгрессе от научного журналиста Джемса Краутера, имевшего обширные связи с советским правительством и в 1930 году посещавшего Советский Союз. См.: Cristopher A. J. Chilvers, “Five Tourniquets and a Ship’s Bell: The Special Session at the Congress,” Centaurus 57 (2015): 61–95, и “The Dilemma of Seditious Men: The Crowther-Hessen Correspondence in the 1930s,” British Journal for the History of Science 36, № 4 (2003): 417–435.

224

Институт К. Маркса и Ф. Энгельса публиковал труды Маркса и Энгельса, начиная с неоконченной Диалектики природы Энгельса, впервые опубликованной в 1925 году.

225

Н. И. Бухарин – В. М. Молотову, 25 апреля 1931 года. Протоколы Политбюро, РГАСПИ, Ф. 17, оп. 3, д. 822, л. 6, опубликовано в Академия наук в решениях Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б)-КПСС, 1922–1952 (М.: РОСПЭН, 2000). С. 106–107.