.

что меня в то время там не было, но могу сказать, что изображает он себя, каким никогда не был. Принципов у него не было никаких, за исключением одного – не иметь вообще никаких принципов или иметь их много. Достигать он умел, был впоследствии и товарищем министра, и командиром дивизии, занимал и другие ответственные посты, но нигде удержаться не мог и всегда должен был уйти, если не со скандалом, то только потому, что имел сильных друзей. Друзья цену ему знали, но по старой памяти всегда вытаскивали его из воды, не утонувшим, а только сильно подмоченным. Когда ему было нужно, он знал, как и чем подкупить. Он умел балагурить и смешить, и с ним жилось приятно до минуты, когда внезапно жить с ним становилось невтерпеж52.

      Поляки его ненавидели так же, как он ненавидел их. Чинить полякам притеснения, наносить им уколы он считал чуть ли не патриотическим долгом, благодаря чему был в Москве persona grata53, а у графа-наместника не в милости. Граф был полной противоположностью Щербатову – он был вежлив, тактичен, особенно с поляками, желая их привлечь к нам. Граф неоднократно говорил Щербатову о своем неудовольствии им, и после каждого такого разговора князь становился приятным и обходительным, а затем возвращался к прежнему. Было ясно, что рано или поздно они поссорятся и дело закончится скандалом.

      Однажды в приемную князя вошла старая незнакомая дама, очень почтенного вида, и, сильно волнуясь и вытирая слезы, на мой вопрос, что ей желательно, ответила, что она просит разрешения выехать в Лемберг54, где живет ее сын, который заболел и находится при смерти.

      Я поручил чиновнику заготовить паспорт и уже хотел его нести князю для подписи, когда он сам вошел в приемную.

      Дама ему поклонилась.

      – Вам угодно? – спросил князь.

      – Ваша Светлость, – по-французски сказала дама, и голос у нее задрожал. – Я прошу о милости, разрешите мне выезд за границу к больному сыну.

      – Во-первых, – тоже по-французски сказал князь, – я иного языка, кроме русского, не понимаю; во-вторых, я не Светлость, а Сиятельство; в-третьих, я не милостив и потому паспорта вам не выдам,поклонился и ушел.

      Дама была ошеломлена. Успокоив ее, насколько возможно, и сказав, что произошло недоразумение, и попросив ее подождать, я пошел к князю.

      – Эдакое польское нахальство! – сказал Щербатов, когда я вошел к нему. – Подкупить, что ли, хочет меня своей «светлостью». Кто эта старая дура?

      – Во-первых, – сказал я, – она не может знать, сиятельство вы или светлость. Во-вторых, я с ней немного знаком, я видел ее несколько раз в Варшаве во дворце у графа. Она совсем не дура, а вполне приятная женщина.

      – У кого?

      – У графа Берга.

      Щербатов нахмурился.

      – Все равно – паспорта не дам.

      – Напрасно. Она обратится к графу, и он выпишет ей паспорт.

      – Ну нет, – сказал князь. – Такого удовольствия я графу не доставлю. Узнайте ее адрес и прикажите послать ей паспорт немедленно. – И он подписал паспорт.

      Мои

52

В связи с назначением Щербатова в 1871 г. на пост заведующего водяными и шоссейными сообщениями А.И. Дельвиг писал: «Щербатов был большой говорун, сплетник и интриган, а служебными делами занимался настолько, насколько они могли ему лично принести выгоду <…> разбирая прежнюю службу Щербатова, выводили из нее самые неутешительные результаты. Говорили, что он величайший взяточник, мот, много должен, не платит своих долговых обязательств, употребляет для этого всякие обманы и подлоги и известен в Калише, где был губернатором, за грабителя» (Дельвиг А.И. Полвека русской жизни. М.; Л., 1930. Т. 2. С. 383—384).

53

желанная личность (лат.) – лицо, пользующееся особым расположением где-либо, у кого-либо.

54

Лемберг – официальное название Львова в 1772—1918 гг.