Фронтовой дневник (1942–1945). Василий Цымбал

в порядок дела эскадрона, а вечером с двумя лейтенантами ходил на прогулку. Последние дни болею гриппом и желудком. Питание скверное. Вчера, например, – и на завтрак, и на обед была обыкновенная пшеница, сваренная в недосоленной воде без жиров и мяса.

      Я свой желудок вчера лечил уже испытанным лекарством – отваром дубовой коры. Завтра вновь придется прибегнуть к этому средству.

      Вообще сегодня чувствовал себя хорошо и отдыхал. Поместился у тех же старичков, у которых ночевал при первом походе на ИТК (специалисты по выделке кавалерийских седел Аралов Дмитрий Степанович и Матрена Семеновна).

      Меня беспокоит, что у меня нет чистого белья. Матрена Семеновна больна и стирать не хочет. Кстати, в тембре ее голоса есть какие-то нотки, как у Т. А., и такая же манера говорить протяжно. Наверное, в старости так будет говорить Тамара.

      Сегодня я более свободен, чем когда-либо, начиная с 19 ноября. Но это, очевидно, день-два, а потом пешком из гор километров на 50–70.

      Заняты Горячий Ключ, Кропоткино, Новый Оскол. У нас – Георгиевская и другие. Уже километров 25–30 от Краснодара.

      В районе Крепостной все так же плохо. Ламбина, Безымянная, Смоленская у немцев.

      31 января. Утро

      Я давно собираюсь написать несколько строк о «ялдашах». Их много в этой армии. Вид «ялдаша» ужасен. Он, очевидно, с начала войны не мылся. Шинель, одежда, обувь у него сожжены, т. к. он вечно лезет в костер. Винтовки редко у кого из них. Лица измучены. Идет «ялдаш», еле движется и, как рыба на песке, глотает раскрытым ртом воздух. Он отбивается от своей части и бродит голодным. У него 7 раз «курсак79 пустой», а сам он «балной» и плачущим голосом попрошайничает. Все дохлые лошади съедены ими. В наступление они идут кучей и бывают часто ранены. От небольшого ранения «ялдаш» кричит благим матом. Его окружают другие и тоже кричат, а в это время их и уничтожают. Но чаще они с поля боя исчезают: или перебегают к противнику, или уходят в тыл и скрываются где-либо у костра. Охотно воруют все. Охотно идут в госпиталь, даже если не ранены. По дорогам мертвых «ялдашей» тоже сколько угодно.

      Им, очевидно, после войны все это припомнят.

      Вечер 31 января 1943 г.

      Случайно я услышал сегодня фамилию Дюжев. Стал спрашивать. Оказалось, что это Анатолий Михайлович Дюжев, брат Тамары Михайловны, моей сожительницы. Он недалеко от ИТК в 9‑й Гвардейской бригаде, начальник отдела по сбору трофеев. Я передал ему записку, сообщив ему о себе, о том, что был в Пашковской80 в июле, написал о родных, попросил, чтобы он сообщил обо мне, если попадет раньше меня в Пашковскую или Краснодар, написал ему свой адрес, попросил, если можно, найти меня здесь.

      Сегодня взяты Тихорецкая и Майкоп. Передан приказ Сталина о том, что враг в панике бежит на Таманский полуостров. В приказе предлагается отрезать ему пути отхода.

      2 февраля 1943 г.

      Три дня подряд, вернее три ночи, мне снится Марийка с Юрой. Я вижу ее красивой и признающей свои вины. Вероятно, она получила мое письмо. Юру я вижу таким же хорошим мальчиком. Сегодня, будто

79

Курсак (жарг.) – желудок, живот.

80

Пашковская – пригородная станица, ныне район Краснодара.