Немецкий дух в опасности. Эрнст Роберт Курциус

современных наций тысячу лет назад не существовало, а «…преемственность английского, французского, итальянского склада характера через тысячи лет… это миф, объясняемый только национализмами XIX и XX столетий» (Curtius E. R. Gesammelte Aufsätze zur Romanischen Philologie. S. 18). Более того, представление о характере нации выявляет логическую проблему, порочный круг в доказательствах: «„Сущность“ нации выявляется в литературе и понятийных формулах. Затем понятия эти гипостазируются и в таком виде прилагаются к толкованию литературы. Национальный характер вынимают из того же сундука, в который его предварительно спрятали» (Curtius E. R. Gesammelte Aufsätze zur Romanischen Philologie. S. 19). Как кажется, последние замечания хотя бы отчасти касаются и национального духа; «позитивистский» период в творчестве Курциуса (начавшийся с 1933 года и высшее свое выражение получивший после 1945-го) не всегда и не во всем легко соприкасается с идеализмом 1918–1932 годов.

      103

      Так, к слабостям немецкого духа относится в первую очередь партикуляризм, или мозаичность; от постоянного внутреннего раскола немецкий дух подталкивает нацию к разного рода изоляционистским тенденциям – от антиобщественного ухода в себя и принципиальной замкнутости в собственном внутреннем мире до псевдоэлитарного национализма, ограждающего от иностранных влияний и таким образом изводящего сам немецкий дух как таковой, живущий всеевропейским взаимообогащением.

      104

      Кроме того, он может подвергаться порче и искажению; ср.: «Дух – это, наверное, единственная субстанция во всей бытийной сфере, принципиально подверженная порче: и речь может идти что о винном духе, что о „духе“ по Платону или по Леонардо. Впрочем, порча духа мыслима и возможна только в том случае, когда к его спиритуальной сущности примешивается что-то внедуховное или антидуховное» (Curtius E. R. Elemente der Bildung. S. 94).

      105

      Заключительная глава «Основ образовательной культуры», еще одна крупная работа Курциуса 1932 года, называется «О последних вещах» (имеется в виду католическое учение о quattuor novissima) и посвящена культурной эсхатологии, вопросу о смерти культур и суда над ними.

      106

      Здесь Курциус опирается на традиции немецкого историзма, заложенные Эрнстом Трёльчем; по Трёльчу, представление о «мировой истории» бесплодно и должно быть отвергнуто: невозможно выделить «человечество» как единый исторический субъект, и история человечества в действительности оказывается искусственно синтезированным спектром национальных историй (Трёльч Э. Историзм и его проблемы / пер. М. Левина и С. Сказкина. М.: Юрист, 1995. С. 608). Здесь, впрочем, нужно добавить, что «традицией» в полной мере эта система воззрений в описываемые годы еще не стала, так что Курциус в той же мере опирается, в какой и дорабатывает новую по тем временам концепцию. Позднее, в 1948 году Курциус утверждал, что историзм окончательно сформировался как школа только с появлением трудов Арнольда Тойнби: «Лишь вместе с историческим учением Тойнби историзм вышел на новый уровень: отныне, чего ожидал еще Трёльч, – он поступает на службу новому синтезу» (Curtius E. R. Kritische Essays zur europäischen Literatur. S. 357). Задачи историзма, таким образом, тесно соприкасаются с задачами духа как такового: постижение национальных культур и их синтез в рамках наднациональной истории