Чекист. Неизвестная война. Евгений Шалашов

он маленький. Если захватим, то вверх по течению можно уйти.

      Я уже представил себе, как мы захватываем «Обь» и водружаем на нем красный флаг, но Серафим разрушил мои планы.

      – На пароходе далеко не уйдём. Канонерку вслед пошлют – бах, тут нас и видели! И вообще, обычно сюда лесовозы ходят, что брёвна в Норвегию возят. Арестантов в трюм, потом около Мудьюга на якорь, да в шлюпки. С лесовозом нам самим не совладать.

      Идея с захватом лесовоза мне тоже не понравилась. Мы же его даже развернуть не сумеем. А коли развернём, то он по Двине не пройдёт, на мель сядет. А в Норвегии что делать? Если только с Нансеном познакомиться, или с Григом. Нет, Григ уже умер. Тогда тем более нечего там делать. Значит, нужно придумать что-то другое. Не бывает так, чтобы нельзя ничего придумать. Но если лесовозы и пароходы отпадают, значит, нужны иные плавсредства. Хм. А ведь я что-то подобное видел.

      – Товарищи, а что там за карбасы стоят? – поинтересовался я.

      – Карбасы? – переспросил Стрелков. – Так известно какие, крестьянские. Из-под Архангельска сюда рыбу ловить ходят. А что карбасы? Карбасы!..

      Вот-вот, и я говорю – карбасы!

      Глава 2. Побег на рывок

      Утром в барак принесли пайки. Но, применительно к обстоятельствам, их уже можно называть не пайки́, а па́йки. А как иначе, если ты сидишь в тюрьме? Каждому досталось по четыре ржаных галеты и по кружке воды. Бывалые сидельцы просветили, сообщив, что на день одному узнику положено полфунта хлеба, пять золотников мяса или рыбы, десять – крупы и два – сахарного песка. Но сахара ни разу не видели, потому что охранники варят из него бражку, а потом гонят из неё самогон. В принципе, нормы сопоставимы с теми, что были у нас в восемнадцатом году, но лучше бы побольше.

      Как всегда, я мысленно перевёл старые весовые единицы в метрические. Полфунта хлеба – двести с небольшим грамм, мясо – двадцать с небольшим грамм, крупа – сорок грамм. Подозреваю, что реальные нормы были немного выше, но охранники вполне могли оставлять «излишки» себе. Может, свинарник обустроили, да мало ли. Галеты можно менять на что-нибудь полезное. Помнится, во время службы в армии я обращал внимание, что хлеборез вставляет в приспособление для выдавливания «шайбочек» сливочного масла пергаментную бумажку, но не задумывался, почему. Спустя пару лет мой друг детства Владик, с которым мы играли в солдатики, два года тянувший лямку «хлебореза» и сумевший за это время накопить деньжат на фирменные джинсы и ещё какие-то тряпки с американскими лейблами, пояснил, что его работа была золотым дном! Тут тебе «излишки» и сахара, и хлеба. А маленькая пергаментная бумажка на каждой солдатской порции в двадцать грамм «экономила» какую-то сотую, если не тысячную долю, которая впоследствии превращалась в килограммы! Правда, вздыхал тогда мой приятель, приходилось делиться с прапорщиком, начстоловой.

      В девяностые годы наши пути с Владиком разошлись. Я ушёл в государственную структуру, а он, наоборот, в криминал. Конец, собственно говоря, закономерен. Однажды попал он под автоматную очередь. И добро бы – омоновцев или СОБРА, так словил пули