Снегурочка. Ты моя!. Вера Орлова

Вижу его взгляд, понимаю что нет уже того. А может жалеет что Снегурочка другая, Снегурочка уродина стала…

      – Соня, Снегурочка, солнышко, любимая моя! Я не оставлю тебя, слышишь?

      – Так все повернули что я сама пыталась себя поджечь? Облила кислотой себя что у меня крыша поехала!

      Леон сглотнул, на его красивом таком родном лице желваки ходят, он руки в кулаки сжимают.

      – Его зовут Ваня!

      – Кого?

      – Нашего сына! Подлая тварь отец Царева эту правду огласил что якобы у тебя крыша поехала, что ты хотела самоубийством жизнь покончить! Юлю допрашивать буду!

      Я закрываю глаза. Неужели Марина тоже думает что я хотела жизнь самоубийством покончить… Что я могла девочку свою оставить… Дочь…

      – Марина сказала что видела, как ты кислоту на себя вылила! Рената там не было!

      У меня сильнее потемнело в глазах. Что? Это Марина сказала? Моя дочь? Моя девочка? Я не хочу в это верить. Не верю и верить не хочу. Не верю…

      ****

      – Почему я не имею право присутствовать при допросе?

      Глаза Рождественского метали молнии. Было заметно что он в ярости, еще в какой ярости. Он был зол до непредела.

      Громов мрачно смотрел на друга.

      – Леон ты заинтересованное лицо, ты звание майора получил, так шел к этому ни без участия Алисы, она всегда с тобой была, помогла! Завтраки, командировки! Всегда рядом! Твоя девочка! Ты не рассказывал этой мерзкой женщине с какого запоя мы тебя вытаскивали двенадцать лет назад, как ты повеситься хотел, а Алиса именно Алиса вытаскивала тебя с петли! Забыл? Прекрасно! Все забыли!

      Глаза Громова прищурились, а Рождественский сжал кулаки. Только этого еще не хватало чтобы они подрались у меня в палате.

      – Прекратите оба! – я встала с кровати держась за стенку.

      Всю трясло и по телу разливалась боль, лицо горело, но я держалась. София, ты должна быть сильная, ты сама так решила, сама выбрала для себя этот путь.

      – Леон, любимый иди! Раз ты заинтересованное лицо! Мы с Дмитрием Денисовичем сами поговорим! Двенадцать лет прошло если не больше, а Дмитрий Денисович так Алису и не забыл! Тата и тогда еще чувства к ней видела!

      Громов покраснел, потом резко побледнел. На него было невыносимо смотреть. Глаза такие холодные суровые стали, а он держал себя в руках, во всяком случае держался.

      – Одно неверное слово Дима и ты меня знаешь! Я тебе обещаю! Несмотря на то что мы друзья! Не трогай ее!

      Рождественский меня к себе прижал за плечи и поцеловав вышел из палаты. Мы с Громовым остались вдвоем.

      Он прищурившись нагло сел на стул и ногу на ногу закинул. Диктофон положил на стол. Он не менялся. Всегда меня не любил и я ни просто это замечала, я это знала. Хорошо знала. Каждой своей клеточкой тела его презрительный взгляд чувствовала. Ненависть его. На подсознательном уровне.

      – Что ты несешь, София Александровна про Алису! У нас с Татой трое детей! Я знаете ли не привык к изменам! Всякая измена это выбор и плохой выбор, София Александровна! За этот выбор порой плата