Чудовища, рожденные и созданные. Танви Берва

дрожат. – Ты заняла моё место! Отец мне этого не простит!

      Он такого высокого мнения о себе, что мне почти смешно.

      – Как я могла занять твоё место? Имена выбирают случайным образом.

      Я вижу, как по ту сторону галереи собираются силуэты. Публика затаила дыхание. Не боясь того, что может случиться, а предвкушая зрелище.

      Однако присутствие зрителей отрезвляет Брома. Мне хватает секунды, чтобы оттолкнуть его от себя.

      – Мир не вертится вокруг тебя, клоун.

      Я не оборачиваюсь, шагая в замкнутый проход, ведущий из галереи на улицу. Не успеваю я выйти, как Бром взрывается обескураживающей угрозой:

      – Ты об этом пожалеешь.

      Мы с Крейн прокрадываемся в мой дом. Лучше не пересекаться с папой до церемонии открытия. После он, конечно, почувствует себя униженным и наверняка отречётся от меня. Но так хотя бы не сможет помешать мне участвовать в турнире.

      В темноте своей комнаты я торопливо достаю одежду с полки – длинной ниши, вырезанной в стене. Приходится тянуться, чтобы подцепить вещи, которые лежат в самом углу.

      Не могу одеться на церемонию открытия как обычно. Земельщики наряжаются во всё лучшее (даже зрители, не говоря уже о возницах). Сомневаюсь, что у меня есть что-то хоть наполовину столь грандиозное, как их гардероб.

      – Можешь одолжить одно из моих платьев поприличнее, – шепчет Крейн. – Ещё нужно раздобыть колесницу.

      – Раздобыть что?

      Я выпускаю из рук кожаные туфли. Они падают на холодный пол с глухим стуком.

      В дверях стоит Эмрик, он держит свечу. Его рука подвязана, а шрам в тёплом свете кажется сырым, почти свежим.

      – Какая неожиданная встреча, – говорит Крейн.

      Эмрик смотрит на неё сердито.

      – С чего вдруг? Я вообще-то здесь живу.

      Крейн поднимает руки в знак капитуляции и, когда Эмрик отворачивается от неё, показывает ему язык. Эмрик никак на это не реагирует и обводит взглядом одежду, разбросанную по всему полу.

      – Корал, – говорит брат, пытаясь сдержать гримасу, – ты правда прошла?

      Какой смысл отрицать? Кажется, его гнев поутих за время моего отсутствия. И даже если он всё ещё зол, дело сделано.

      – Я не откажусь от участия, – говорю я ему.

      Эмрик оглядывается через плечо, словно собираясь кого-то позвать. Наверное, папу. Вместо этого кашляет Лирия, и замкнутые туннели дома доносят звук до нас.

      Плечи Крейн поникают.

      – А как же марилень? – спрашивает Эмрик.

      – Я забрала золотистую.

      – Ты, должно быть, шутишь, Корал, – говорит Эмрик. – Эта марилениха неуправляема. Ты погибнешь.

      – Она не неуправляема, – возражаю я. – Просто устала находиться взаперти.

      – Где она сейчас?

      – Во дворе Крейн. Там полно места, и её никто не побеспокоит. Её не тренировали, и ей нужен свежий воздух. И она куда послушнее, чем ты думаешь.

      Эмрик недоверчиво фыркает. Какое-то мгновение мы с братом просто стоим там, уставившись друг на друга. Будь я на его месте, возможно,