Дорога из стекла. Вероника Белл

намного реже. Случайные встречи все же были: иногда он здоровался со странной ухмылкой на лице либо говорил что-то обидное, а иногда не замечал вовсе.

      Мы виделись на семейных праздниках: Новый год, дни рождения и все другие торжества я отмечала с семьей Евы. Последнее: день рождение Лессы, ее мамы. В тот день Шон сел рядом со мной, из-за чего я не могла расслабиться и наслаждаться праздником. За годы общения с Уайтом у меня выработался рефлекс: всегда быть начеку рядом с ним, всегда быть готовой к нападению. Нет, это не страх, но что-то подобное. Что-то, что способно вызвать адреналин и соответствующую ему реакцию тела. И Шон, уверена, не только прекрасно знал об этом, но и пользовался. Ему доставляло удовольствие наблюдать за моей реакцией на его слова или действия.

      Я спускаюсь вниз, и возникает ощущение, будто каждый шаг приближает момент чего-то неизбежного.

      Он стоит возле двери, в черной рубашке и брюках, волосы лежат в хаотичном беспорядке, вот только глаза… они холодные, пустые.

      Он очень любил Еву. Теперь, когда я смотрю на него такого, мне жаль, что я ничем не могу помочь.

      Шон поднимает на меня глаза, пробегает взглядом с головы до ног, отворачивается и идет к двери.

      – Шевелись, Шелден, – бросает он.

      – И тебе привет, – монотонно отвечаю я.

      Он всегда называет меня по фамилии и никогда не разговаривает вежливо. Это стало аксиомой.

      – Я говорила Лессе, что доеду сама.

      – Мне плевать. Она сказала забрать тебя, что я и делаю.

      У меня нет сил спорить с ним: я молча иду к черной иномарке и сажусь на переднее сиденье, бросив на него выразительный взгляд. Он не любит, когда я сижу впереди. Шон никак на это не реагирует, молча заводит мотор и давит на газ.

      Уайт – самый ужасный водитель, которого я знаю. Он всегда превышает скорость, поворачивает на огромной скорости и резко тормозит, но сейчас едет на удивление медленно, соблюдая все правила.

      Я смотрю на него краем глаза. Отстраненный взгляд, расслабленные руки. О чем-то задумавшись, он машинально переключает скорость, давит на газ. Я думала, что он не умеет чувствовать… но, оказывается, это не так. Любовь к сестре питала остатки его угасающей человечности. Что будет теперь?

      Заметив боковым зрением мелькающий впереди силуэт, я резко поворачиваю голову. На дорогу прямо перед машиной выкатился мяч, а за ним бежит маленькая девочка…

      – Шон, там ребенок! – в панике кричу я.

      Он резко жмет по тормозам, девочка застывает на месте и испуганными глазами смотрит на нас. Ее тут же подхватывает на руки худощавая женщина, крепко прижимает дочь к груди и бормочет нам извинения, уходя с дороги.

      Мое сердцебиение постепенно приходит в норму, я медленно разжимаю пальцы, крепко вцепившиеся в сумку.

      Сзади гудят машины, но Шон не двигается и смотрит в пространство.

      – Так. Давай лучше я поведу.

      – Долбаная истеричка.

      Я возмущенно вскидываю брови.

      – Значит, я виновата