Одна смертельная тайна. Людмила Мартова

проплакала всю ночь из-за юного возраста и невзрачного вида жениха, но к утру смирилась. Да и не спрашивал никто ее согласия. Батюшка сказал замуж, значит, замуж. Вот и весь сказ.

      – Жалко мне тебя из отчего дома отпускать, Марфушка, – сетовал он. – Работница ты хорошая, да и любимица моя. Но пора тебе за мужнину спину перебираться. А у Якуниных тебе хорошо будет. Сытно. Никита – парень хороший, добрый. Он тебя не обидит. Да и верх ты над ним быстро возьмешь. Характер у тебя посильнее будет.

      Пасха в том году выпала на четырнадцатое апреля, Красную горку отметили двадцать первого. С этого дня впервые с начала Великого поста церковь возобновляла проведение венчальных обрядов. Марфа верила в народные приметы, а потому надеялась, что свадьба станет для нее залогом долгой и счастливой семейной жизни. Недаром же говорят, кто женился и вышел замуж на Красную горку, тот будет счастлив всю жизнь. И венчание, и торжество провели в Глухой Квохте, после чего родня Марфы уехала к себе в Куликово, а она сама осталась в родительском доме молодого мужа, которому отныне предстояло стать домом и для нее.

      Наши дни

      Саша

      Путь Саши лежал в деревню под смешным названием Глухая Квохта. Вернее, с точки зрения лингвиста Александры Архиповой, ничего смешного в названии не было. Квохтой называли северную утку средних размеров, сбивающуюся в многочисленные стаи. Охотники так и говорили: «Квохта пошла». Это Саша вычитала, собираясь в поездку.

      В одном из источников она нашла информацию, что в средней полосе России местные жители так называли вальдшнепов из-за того, что птица эта издавала характерное квохтанье. Но вальдшнепы Сашу не интересовали, только утки. Она и в деревенскую глухомань-то отправилась исключительно из-за уток, точнее, из-за их кражи, случившейся, если верить документальным источникам, которые изучала Александра Архипова, в середине двенадцатого века.

      Три года назад именно здесь, неподалеку от Глухой Квохты, проводились археологические раскопки. Один из местных (а может, не местных, Александра не уточняла) олигархов намерился построить здесь охотхозяйство, специализирующееся на водоплавающей и лесной дичи. Мужиком он оказался основательным, поэтому нанял специалиста-археолога, чтобы присматривал за извлекаемыми из земли предметами. Государство не требовало, а вот совесть – да.

      Серьезный и совестливый подход окупился сторицей, потому что уже через месяц работы на окраине деревни нашли берестяную грамоту. Лингвист Архипова как раз была «берестологом», то есть человеком, специализирующимся на таких грамотах. Последние девять были найдены в Новгороде Великом и еще две – в Старой Руссе. После этого случились четыре года затишья, и вот наконец находка в Глухой Квохте, которая тут же всколыхнула научное сообщество.

      Конечно, ничего особенно скандального, типа найденных ранее писем на бересте, в которых описывались драматические ситуации вроде «проданного сына» и злой мачехи, обзывающей падчерицу «вражиной», в ней не было,