Мой дедушка – частный детектив. Кониси Масатеру

не надоедает вам с его бесконечными разговорами?

      Услышав это, Глупапаша отрицательно замахал перед Каэдэ руками – так усердно, словно никак не ожидал подобного вопроса.

      – Эрудиция Химонъя-сан неизменно внушает мне восхищение, – желобок под носом у него выпятился, придавая лицу потешный, какой-то обезьяний вид. – Если прибегнуть к спортивным сравнениям, я назвал бы его чемпионом в десятиборье. Поскольку он известен обширными познаниями во всех областях, даже просто слушать его поистине поучительно. Поэтому возникает желание воздать должное за лекцию.

      Каэдэ поняла, что это сказано отнюдь не из вежливости. Казалось, большие круглые глаза ее собеседника, окруженные морщинками, переполняет любознательность.

      – О, какое удачное сравнение с десятиборьем, – дед проказливо приподнял угол рта. – Не задать ли вам вопрос по такому случаю? Сможете перечислить все дисциплины десятиборья?

      – Я пас. Прошу меня простить, – выразительно, с кривой усмешкой посмотрев на Каэдэ, Глупапаша погладил себя по голой макушке. – Знаете, Каэдэ-сэнсэй, вот так всегда все и происходит, и меня всякий раз загоняют в угол.

      – Ну, тогда вместо вас отвечу я. Во-первых, бег на сто метров. Потом прыжки в длину, толкание ядра…

      – Ясно, ясно! И сегодня победил опять Химонъя-сан.

      Завуалированное чувство такта, как у хорошего комика-цуккоми, подействовало на Каэдэ, вызвав у нее невольную улыбку.

      Словно подстроившись к концу процедур, в саду застрекотали сверчки-судзумуси. В последнее время в садах частных домов они водились редко, потому служили деду предметом гордости.

      – Что ж, мне пора, с вашего позволения.

      Дед поблагодарил его, протянув руку, но, явно не желая расставаться, в последнюю минуту спохватился, будто решил наговориться впрок:

      – Так вы тогда сумели сделать удачную запись пения сверчков?

      – Бесподобную. Когда я дал дочери послушать, она была в восторге.

      – Вот и хорошо. Ведь нечасто случается, чтобы на одном листочке стрекотали сразу три сверчка.

      – Так что не зря я купил дорогое цифровое устройство для записи. Представить себе не мог такой исцеляющий эффект.

      – Вот видите! Для Сэй-Сёнагон «насекомые – сверчок-колокольчик». В такой мере, что его пение упоминается первым.

      – Нет, извините, я о другом. – Глупапаша нарочито забавно склонил голову набок. – Меня исцеляло то, как улыбалась моя дочь, слушая сверчков.

      – Ах-ха-ха! Все-таки я попался.

      – Ну, Каэдэ-сэнсэй, хорошего вам дня.

      Глупапаша, глаза которого находились почти на одном уровне с глазами Каэдэ, несколько раз поклонился, выходя из кабинета.

      «Везет дедушке».

      Как же она была благодарна за то, что его поддерживали не только в хорошей физической форме, но и смешили так, как сейчас!

      Когда она только составляла программу по уходу за дедом, от консультанта услышала, что «в этом деле важны улыбки всех окружающих,