Берег. Свернуть горы. Юлия Крынская

обезболивающее не помешает.

      Волк сделал мне укол. Рука у сероглазого на удивление оказалась легкая.

      – Аппетитная ты девочка, – он снова укрыл меня и, стянув джинсы, нырнул ко мне под одеяло, – будешь хорошо себя вести, приглашу на свидание и даже провожу до дома.

      – До чьего дома? – рассеянно спросила я, размышляя, как вызвать у него приступ жажды.

      – Иди ко мне. – Он просунул одну руку мне под шею, а вторую под футболку. – Какие грудки у тебя, малышка.

      Его губы, вкусные, мягкие, прильнули к моим. Разум затуманился то ли от укола, то ли от поцелуя. «Еще никогда Штирлиц не был так близко к провалу».

      Лишь Андрей на сцене мог так беспардонно ласкать меня, остальные жёстко расплачивались. Со мной творилось невероятное. Я лежала в постели опричника моего врага и таяла снежинкой в тёплых ладонях. Жар горячего мужского тела дурманил разум. Я целовалась, как в первый раз. По нервам бежал ток, пробуждая во мне желание отдать всю себя. Я сжимала крепкие плечи Волка и упивалась нашей близостью. Был ли это инстинкт самосохранения, или загадочная химия любви, я не знала и не хотела знать.

      – Лапа моя, – Волк навис надо мной, тяжело дыша, – красивая, сладкая.

      Его пальцы кружили в самых потаённых местах. Серые глаза Волка обезоруживали. Никто не смотрел на меня с такой любовью. В бездонном взгляде не было похоти. Я забыла о бинтах и боли. Схватив Волка за шею, я вновь прижалась к влажным, мягким губам.

      Из коридора послышался мат. Упало металлическое ведро, и в дверь заколотили кулаками:

      – Волк, твою мать, – послышался голос Дэна. – Харэ там стриптизёрку шпехать в один ствол, Руслан передозил.

      Меня будто в прорубь кинули.

      – Как достали! – Серые глаза Волка потемнели, и он настороженно взглянул на меня. – Лапуль, я сейчас.

      Он выбрался из постели под монотонный стук и брань, натянул джинсы и распахнул дверь. Дэн попытался заглянуть через плечо Волка, но тот вытолкал его в коридор и вышел следом. Снова послышался грохот.

      – Да ты рехнулся? Из-за бабы бросаешься? Её Князь не сегодня завтра на ножи поставит.

      Я замерла, чтобы расслышать ответ Волка, но раздались лишь удаляющиеся шаги. Вот это я поплыла. Нашла время и место. А если меня завтра отвезут к Князю? Сев на кровати, я машинально протянула руку к стакану с водой, но вспомнила, что там, и напилась из бутылки.

      Я доковыляла до окна и увидела свой мерс. Знать бы, что ворота не заперты – ищи ветра в поле. Я дёрнула ручку, и окно легко открылось. Оглядела комнату. В углу стояла допотопная ножная швейная машинка «Зингер». Портновская метровая металлическая линейка нашлась рядом, у стены. В ящике стола среди потрёпанных колод карт, шариковых ручек, крышек для закрутки и пачек семян нашёлся перочинный нож. Я со страхом глянула в овал маленького зеркала. Ничего страшного не увидела, кроме замотанного лба. Моё внимание привлекла пачка чёрно-белых фотографий. На первой беззубо улыбался белобрысый мальчик в рубашке, шортах, колготках и сандалиях. Под мышкой малыш держал мяч. У меня было похожее фото, только на нём я обнимала медвежонка.