Преступление против детства. Людмила Родионова

роенный моим прадедом, тенистый сад, баня, рядом речка, все утопает в зелени и цветах. В конце веселого дня, полного игр, сидишь на качели, дышишь густым, пряным летним воздухом, который колышется золотистыми пылинками. Жизнь прекрасна! Забот летом почти нет, разве что некоторые домашние дела, которые просят сделать взрослые. Мы с сестрой, приятно уставшие за день от детской суеты, со стесанными коленками, с укусами комаров, поцарапанные от игр в саду, но безмерно счастливые, сытые, ложимся спать. Ведь завтра новый день, столько дел и планов!

      Перед сном я обычно читаю, но сегодня вместо книжки я решил пересмотреть альбом со старыми фотографиями. Этот альбом – целая история моей семьи, где за каждым снимком спрятаны события, переживания, иногда и страдания. На меня смотрят черно-белые лица: вот моя маленькая бабушка и ее сестра, вот ее родной брат с деревянным самодельным автоматом, а вот фотография, где сидит кучка испуганных, худых, плохо одетых малышей. Только одно личико узнаю я на этой карточке – моей прабабушки. Ей на снимке лет десять. Я знал, что эти дети рядом с ней – из детского дома, в который она попала в 1942 году. Фотографию делал местный фотограф, и она каким-то чудом сохранилась. Я долго смотрел на эту фотографию, в глаза каждого ребенка, а они смотрели на меня в ответ.

      В какой-то момент у меня началось головокружение, сердце мое забилось так часто, что я чувствовал пульс в самом горле, мне казалось, что я куда-то падаю, переворачиваюсь в воздухе, все вокруг закружилось, и я больно приземлился возле костра, где сидело несколько человек. Я начал присматриваться: ночь, лес, вокруг костра сидели дети, чьи лица я только что рассматривал на фотографии. Я не мог поверить своим глазам, потёр их, встряхнул головой. Картинка не поменялась. Дети сидели у костра, поджав острые коленки к самым подбородкам, и смотрели на меня глазами, полными страха и непонимания. Все молчали. Заговорила женщина, единственная взрослая в нашей странной компании: «Мальчик, ты откуда?» Я не знал, что ответить. «Я…я из будущего, из две тысячи двадцать третьего…». Меня охватил ужас. Я понял, что я попал в прошлое, в самый разгар войны, в лето сорок второго.