Пряный аромат Востока. Джулия Грегсон

беспокоюсь об этом мальчишке, – сказал он отрывисто, – и насчет времени, которое вам приходится здесь сидеть с ним. Это странно и совершенно не входит в круг ваших обязанностей.

      Она молча глядела на него, понимая, что из нее получилась плохая собеседница.

      – Нет, все не так страшно, – сказала она. – Но что еще мы можем сделать?

      – Это сложно, но я считаю, что нам пора объяснить ситуацию Розе и Тори, хотя бы ради их же безопасности. Вероятно, они удивляются, где вы пропадаете.

      – Вообще-то, я объяснила им свое отсутствие, сказав, что у Гая разболелся желудок.

      Она не сказала ему всего – когда она сообщила об этом Тори, у той была очень странная реакция.

      – Ой, не трудитесь ничего придумывать, – сказала Тори и смерила ее ледяным взглядом. – Я знала это с самого начала. – Повернулась и пошла прочь.

      Доктор Маккензи обещал прийти через полчаса. Вива села и стала его ждать.

      В каюте Гая читать было невозможно, потому что он любил спать с зашторенными иллюминаторами. О том, чтобы писать что-либо, пока не могло быть и речи, поэтому в те минуты она могла лишь пассивно сидеть, снедаемая беспокойством о нем и о себе. Все казалось ей шатким, нестабильным.

      Но тут сквозь тучи пробился луч света. Когда она пошла в ванную, чтобы умыть лицо, за стенкой внезапно послышалось его пение. Это была песня, которую когда-то пела ее собственная айя – «humpty-tumpti gir giya phat».

      Она высунулась за дверь. Но ворох из простыней и одеяла снова умолк.

      «Talli, talli, badja baha», – спела она ему, и его довольное сопение показалось ей первой хорошей новостью, какую она услышала за утро.

      – Они что, все поют одинаковые песни? – Он открыл заплывший глаз.

      – Наверно, – ответила она. – Моя айя рассказывала мне много сказок, которые начинались так: «Dekho burra bili da»[39]. – Вива произнесла это нараспев, как ее индийская нянька.

      – Если хотите, можете рассказать мне сказку. – Его голос звучал мягче, немного по-детски.

      Ее мозг лихорадочно заработал, но ничего не вспомнил.

      – Расскажите мне про вашу школу.

      – Хм-м, ну, dekho burra bili da, – повторила она, чтобы выиграть время. – Я могу рассказать вам о том, как я приехала из Индии и в первый раз увидела мою школу.

      Горка на постели опять зашевелилась; и Вива снова услышала довольное сопение.

      – Ну, это был монастырский пансионат в Северном Уэльсе. Мне было семь лет. Мама, сестра и я приплыли из Индии на пароходе и поселились в Лондоне, в маленьком отеле рядом с «Ватерлоо-стейшн». Там на нас с Джози надели серые костюмчики, голубые блузки и галстуки… Вам скучно, Гай?

      – Нет-нет, продолжайте. – Он нетерпеливо заерзал.

      – Мама уже видела нашу школу, а мы – нет. Помню, как мы шли по берегу, усыпанному галькой, я подняла голову и увидела на краю утеса высокое, серое, зловещее здание. Мама плакала. Мне захотелось ее успокоить, и я сказала: «Не беспокойся, мамочка, ведь мы будем жить не здесь». Тогда она ответила, что это и есть наша школа.

      – Вас

39

Жила-была большая кошка (хинди).