Будет немножко больно. Виктор Пронин

ткнуться.

      – Откуда у них твои ключи? – Голдобов изменил направление разговора, изменил и тон. Заварзин понял, что его подозревают. – Скажи мне, дорогой Саша, откуда у шелупони подзаборной оказались ключи от твоих финских, шведских и прочих замков? Ведь не было взлома, не было отмычки, у таких замков не может быть отмычки. Не было отжатия, потому что твоя дверь, изготовленная в моих мастерских, не поддается отжатию. Там были использованы ключи от этих замков. Именно от этих, Саша! – прокричал Голдобов прямо в лицо Заварзину. – Как ты это объясняешь?

      – Вы так спрашиваете, Илья Матвеевич, что мне даже показалось…

      – Плевать я хотел на то, что тебе показалось!

      Заварзин помолчал, наливаясь обидой и гневом, потом полез в карман и с силой припечатал к столу связку ключей.

      – Вот! Они всегда при мне. К ним пристегнут автомобильный ключ, поэтому я ни шагу не могу ступить без этой связки. Кольцо спаяно, ни один ключ отстегнуть невозможно. Вы сами на этом настояли, Илья Матвеевич! Это ваш совет – спаять кольцо.

      – Да, был такой разговор, – неохотно согласился Голдобов.

      – Должен вам напомнить, дорогой Илья Матвеевич, что такие же ключи есть и у вас.

      Голдобов молча поднялся, пошарил в карманах и положил перед Заварзиным ключи на тонком блестящем колечке. Потом, не говоря ни слова, снова сунул их в карман.

      – Понял? – спросил он. – И никто, ни одна живая душа не знает, откуда эти ключи, куда можно проникнуть с их помощью, где замки, которые можно отпереть этими ключами. Я пользовался ими только два или три раза.

      – Знаю, – кивнул Заварзин. – Когда одна красотка никак не могла найти место для ночевки.

      – Чем они плеснули мне в глаза? – спросил Голдобов, немного успокоенный тем, что у Заварзина ключи оказались в порядке.

      – В туалете стоял небольшой баллончик дихлофоса… Жара, в комнате комары летают… Иногда перед сном я выпускаю в воздух немного этой отравы. Скорее всего они приняли вас за очень большого комара.

      – Да так удачно, что я всю ночь глаза держал под проточной водой.

      – Значит, пригодилась моя отрава. Вам еще повезло. Не окажись дихлофоса, неизвестно, до чего бы дело дошло… Так что вы хорошо отделались.

      – Никто еще не отделался, Саша, – тихо проговорил Голдобов, снимая остроту разговора и как бы извиняясь за обиду. – Никто. Говоришь, звонил следователь, который занимается Пахомовым? Вызывает на допрос?

      – Похоже на то, Илья Матвеевич.

      – А! – Голдобов досадливо махнул рукой. – Он, видишь ли, был моим водителем… Мы, видишь ли, давно знакомы… Его жена, видишь ли… Анцышка заверял меня, что поручил дело последнему дураку. Если этот Пафнутьев у них последний дурак, то могу себе представить, как работает первый дурак. Уж больно цепким оказался. Слышишь? Я говорю, что Пафнутьев оказался слишком цепким.

      – Отстранить от дела! Пусть Анцышка и займется.

      – Нельзя. Пока нельзя. Но вот если с ним что-то случится… Тогда другое дело. – Голдобов бросил быстрый взгляд на Заварзина, и тот опустил голову, чуть заметно