Нейросимбиоз. Погоня. Чичерин Ярослав

не в южную часть собрался? – спросила Мисаки.

      – Слишком большой крюк выходит. Выйти в северные части Свободных Земель, пересечь границу государства – ради того чтобы потом полететь в Австралийскую Республику или к индейцам? Дорогой маневр получается, – Кайдзи развел руками.

      – Тем более, что от австралийцев он как раз и бежал из Сунаджи. Смысла подаваться к ним нет. И ты правильно заметил, что манёвр стоит больших денег, а они имеют свойство заканчиваться, – подметила Мисаки. – Еще появление ЧВК «Романов» тоже надо как-то уложить в общую картину. Но эта сторона конфликта скорее наблюдатель.

      – Возможно, – кивнул Кайдзи.

      – Я бы на месте Алекса рванула куда-нибудь на самолёте. Что по «птичкам» у нас? – спросила Мисаки.

      – Нам повезло. Хотя бы здесь, – Кайдзи поставил палец над северной частью озера Чад, на карте. – Из города Чад только внутриконтинентальные перелеты осуществляются. В пять или семь точек на северной части материка.

      – Мы можем связаться с местной наблюдательской сетью?

      – Знаешь, я Наблюдатель Сунаджи, а не разведчик или шпион. Мне кажется что это твоя прерогатива. Уж постарайся, – прямо сказал Кайдзи.

      Мисаки сжала зубы, дернулась, словно хотела ударить его, но остановилась.

      – Твоя правда, сладенький, – сквозь зубы сказала девушка. – Ладно, прежде всего отправимся в Чад и узнаем куда дальше рванул Алекс. Как туда быстрее добраться? Самолётом, паромом или чем-то ещё?

      – Самолётом и паромом будет одинаково. Пока пройдешь все процедуры в самолете, пока будешь ожидать взлета, то пройдет примерно столько же времени, сколько идёт паром. Причем, как я помню, утренние паром и самолет приходят практически в одно время.

      – Хорошо. Тогда доставай билеты на паром. Я более чем уверена, что эти австралийки полетят, – сказала Мисаки откинувшись на спинку стула. – Ты поедешь со мной?

      Кайдзи пожал плечами.

      – Я все-таки Наблюдатель Сунаджи. Сейчас несколько далеко от места работы. Надо думать, – японец скрестил руки на груди. – Очередной раз вляпаться в дерьмо…

      Мисаки вскочила со стула, заставив паркет заскрипеть.

      – Проветрюсь, – сказала кореянка.

      Нацепив поверх цветочного платья легкую джинсовую куртку, она надела туфли-лодочки и вышла из квартиры. Темная лестничная площадка освещалась вспышками неисправной лампочки. На каждый миг на противоположной стене появлялась тень Мисаки: жуткая, искривлённая, словно только что пронзенная ножом или побывавшая под ударом молнии.

      На улице вечерело. Дома-колодцы притягивали к себе шпану, людей под алкоголем и не только. Внутри дворика Мисаки отметила сразу несколько алкашей и бездомных на детской площадке, которые весело неразборчиво гоготали. Перемежались крики на разных языках, но это не мешало компании веселиться.

      По широким улицам, вне крепостных стен домов, было поспокойней. Но Мисаки быстро шагала, так, словно она продолжала бежать. Ей на встречу чинно шли местные жители: несколько парочек, погруженных