Детективный шаг депрессии на льду. Анна Атталь-Бушуева

но

      чувствуешь в уме, как восторг уже не нужен, а только

      психологическое чутьё жизни сковывает насовсем. Твои близкие

      забыли о тебе, о твоём мире предвидения и только шелест бумаги

      видит их тени. Когда ты ходишь по городу и смысл проникновения в

      ад – ещё теплее, чем эта солнечная погода. На улице тихо, как будто

      всё замерло в непримиримой тоске и скуке с реальностью. Но ждёт

      ещё, что завтра ты напишешь новое бредовое осознание своего

      медленного ужаса. А потом как на льду будешь уговаривать себя не

      сходить по пути символизма вниз, а только кричать и плакать, что

      ещё не всё потеряно. Но могут ли твои близкие уметь осознать эти

      потери или они также в будущем слышат свой вопль между

      непримиримой сущностью выше других людей? Она то и дело

      поглядывает на твои письмена и трогает личное самолюбие, как

      будто холод унижения подкрадывается сегодня к зеркалу и вопит.

      Там, где ты стоишь нет никого. Только образы самого себя ещё

      живут в пустынной предусмотрительности говорить чище и дальше,

      сбивая с толку твоих нынешних врагов. Но были ли они на

      предвзятом поле субъективного ужаса или опять хнычут в пустоте

      символизма этого мира? Эти слова, как образ публицистики могут

      напророчить тебе иное состояние восторга, а могут просто увести в

      небытие от личных невзгод. Этот сборник посвящён разбору личной,

      символической ноши искусства в себе, когда ты прочно стоишь на

      льду внутренних переживаний. Скатываясь от пророческого

      существования прямо на своё жизненное чутьё, в котором стало

      темно. Также, как и в твоей квартире, на том совершенном мире,

      исподволь которого на тебя смотрит многолюдный поток

      интересных людей. Они также вынесли субъективное чутьё из твоих

      образов литературы и видимое солнце уже не кажется таким

      горячим и зорким. Оно просто смотрит на тебя с обожанием, чтобы

      забыть внушаемый ужас жизни на этой Земле. Или на другой день

      вынести ещё кучу разновидностей потерянного ужаса в своём уме и

      настырно ухаживать над состоянием медленной смерти в руках.

      Когда уже дедуктивный свет предсказывает тебе, что всё кончено.

      Ходить по льду городских улиц также мило и легко, как

      скользить по противовесу мысли в уме. Когда ты сам поднимаешь

      свои глаза напротив субъективности страха к лицу. Там ты

      задаёшься ещё одним вопросом: «А что же будет дальше?» – и не

      знаешь, что на него ответить самому себе. Этот мир стал для тебя

      совершенным, но не по математической траектории подсчёта

      времени, а просто, вглядываясь в стихи своего мимолётного

      настроения. Им также нелегко жить рядом с тобой и говорить автору, что

      сегодня происходит вокруг. На этом завеса жизни не снимает

      свой шёлк тоски, а только прочит личное право идти дальше и

      дальше, а потом сжимать новое чудо в руках. Как будто ты сам

      придумал свою жизнь внутри литературного образа и пишешь новое,

      подвывая себе под тон городских улиц. Забегая вперёд на

      возрастном поле переживаемого ужаса и дедуктивно складывая

      стихи в одну прочную картину смыслового управления своей

      моралью времени. На том же шагу, где и сам ты стоишь и мысли

      ходят вокруг единообразия смысловой утопичности быть писателем.

      А потом убегать от страха над точностью этой последовательной

      жизни, в которой ты сам и расставил ужас по непредвиденной

      точности смысловой конъектуры. Она жадно впилась сегодня в твои

      мысли и шаг за шагом предвидит ход любви писателя к своему

      творению. Если и неживому, то точно более снисходительному, чем

      вся твоя прошлая, символическая жизнь.

      Мрачный дилетант у муки

      Из мелкого раздора новостей,

      Из утвари промышленного слога

      Ты ищешь форму призрака страстей,

      Едва задвинув оборотня – в тьме.

      Ему ты ищешь сложности в мозгу,

      Но чешешь словом, словно укоризной

      И тает в каплях созерцания – тьма,

      Что ложь ещё нашла – тебе едва.

      Но прав ли твой умеренный – оскал,

      Что может дилетанту ты – не годен,

      А может в правде вымела – любовь

      Ещё один осколок