Танковое жало. Александр Тамоников

шлепнул грязной ладошкой между ушей, отчего конь уже за оградой взвился в свечку, громко всхрапнул и стрелой рванул по поселковой улице в направлении полоски леса на горизонте.

      Миг – и конь с наездником превратились в черный силуэт в облаке пыли. Только мальчишеский пронзительный вскрик будто повис в воздухе:

      – Мэрэс ту, фашист!!! Мэрэс ту![2]

      Глава 1

      Полсотни закутанных в грязную, оборванную одежду людей разбрелись по улицам. Они стучались в наглухо запертые двери, закрытые ставни и не получали ответа. Лишь в одном доме распахнулась дверь и показался древний старик с топором наперевес:

      – А ну хватит разбойничать! Брать у нас нечего, сами голодаем который год. Уходите!

      – Стой, отец, стой! – Из толпы мужчин, одетых в грязные обноски, заросших щетиной, выступил высокий, статный, но очень худой брюнет. Он протянул красную корочку документа к прищуренным старческим глазам. – Капитан РККА Шубин. Вот, посмотрите, есть документ, это офицерская книжка.

      Старик досадливо отмахнулся, он давно уже видел весь мир как смутные пятна из света и тени.

      – Чего ты мне под нос свою филькину грамоту суешь! Бумажка твоя не указ, сказал же – уходите. Брать у нас нечего.

      – Да послушай, отец. – Голос у мужчины был мягким, несмотря на пугающий вид лесного разбойника – густая черная щетина, безразмерный тулуп в заплатах, застиранные до белесых разводов галифе и прохудившиеся сапоги. – Еды нам не надо, не собирались мы вас обирать. Знаем, что немцы все до последней крохи забрали. Туго вам при фашистах пришлось. Мы к вам с миром, отец, поверь. Свои мы. – Он указал на молчащих в стороне товарищей. – Со мной ребята местные, они из Севастопольского района. Партизанский отряд, сейчас добираемся своим ходом от передовой к штабу на освобожденной территории. Ребята идут, чтобы добровольно записаться в армию, вместе со своими немца гнать с нашей земли.

      Старик вслушивался в слова, не доверяя своим слабым глазам, но рука с топором уже опустилась вниз.

      Капитан Шубин объяснил ему спокойно, что они ищут в деревне.

      – Нам бы место для ночлега. Третьи сутки в дороге, совсем измотались. Хоть сарай какой, чтобы не на улице, не на земле голой. Больные есть, им никак нельзя прямо на земле спать. В избу не просимся, уж больно грязные, в дороге помыться не случилось. Через лес пробирались, форму только в штабе получим, когда на место прибудем, а пока вот выглядим как бродяги. От холода спасались, не до нарядов. Может, есть у вас где какой сарай заброшенный, чтобы хоть на соломе нам больных уложить на ночь?

      Хозяин домишки повел белой бородой.

      – А сколько вас народу-то, командир? – Он различал лишь большое серое пятно из людей рядом со своей оградой.

      – С полсотни, – тяжело вздохнул Глеб Шубин. Командир партизанского добровольческого отряда был и сам измотан многодневным пешим марш-броском без еды и теплого ночлега. – Да ты скажи, может, развалины есть или дом заброшенный,

2

Сдохни, фашист! (цыганск.)