Безнадежный пациент. Джек Андерсон

умолкаю, чувствуя за вежливой улыбкой молчаливое предостережение. Словно доктор Данн видит мое счастье, но не разделяет его.

      – Это же хороший признак, да? – уточняю я, сомневаясь, что на мой вопрос можно ответить иначе.

      – В целом, да, – осторожно отвечает она. Доктор Данн подбирает слова с тщательностью сапера, идущего по минному полю. – То, что вы видели Джулию, – само по себе прекрасно. Я за вас очень рада. Я лишь хочу быть уверена, что мы с вами готовы. Сейчас вы на подъеме, и это чудесно. Однако наша конечная цель – не зашкаливающие эмоции, а уравновешенность. Случился большой внезапный сдвиг, но, видите ли, мне бы не хотелось, чтобы вы себя перегрузили.

      Я озадаченно смотрю на нее с дивана. Не понимаю, как вообще можно такое говорить. После того, как она восемь месяцев наблюдала мои беспрерывные страдания, призывать к сдержанности, когда я наконец-то свечусь от восторга?! Нелепо!

      – Я справлюсь, – говорю я, с удивлением отмечая резкость, с которой прозвучал мой ответ.

      – Что ж, прекрасно, – тактично произносит доктор Данн. – Могу ли я узнать, о чем вы беседовали?

      Я с удовольствием погружаюсь в воспоминания, радуясь возможности еще раз повторить наш разговор. Несмотря на то, что сессия была тем же утром, мне пришлось с удвоенной силой цепляться за бесплотный сон: детали разговора утекали, словно песок сквозь пальцы. Одни я смог вспомнить, а другие канули в омут забвения.

      – Да так, ни о чем особенном, – улыбаюсь я, внутренне холодея от страха. – Неважно.

      Два часа спустя я лихорадочно строчу, низко склонившись над рабочим блокнотом. Я твердо вознамерился зафиксировать каждое слово, которое было произнесено нами в том разговоре, каждую интонацию, все, что я увидел и ощутил.

      С тех пор, как водитель забрал меня от доктора Данн и привез в офис, все становилось только хуже. Остаток утра я разгребал текущие дела, одновременно пытаясь удержать в памяти наше свидание из сна. Вскоре образовался сводящий с ума порочный круг: мои рабочие задания прерывались мыслями о тебе, а те, в свою очередь, прерывались звоном бьющегося фарфора.

      Я стараюсь переложить свой сон на бумагу, проклиная себя за тупость. Ну почему я не записал его раньше? На что рассчитывал?

      – Артур?

      Поднимаю глаза. На меня внимательно смотрят двадцать человек в костюмах. Я на совещании. В сером зале, где проходят заседания правления, пахнет новым ковром и маркерами для белой доски. Во главе длинного стола стоит дама в сшитом на заказ костюме и ждет ответа на вопрос, который я, естественно, не слышал. Я что-то мямлю, оглядывая помещение в поисках возможных подсказок, но вижу лишь непонятные схемы на экране и вполне понятное раздражение в обращенных ко мне глазах.

      – Как я уже сказала… – с нажимом произносит дама.

      Вжимаюсь в кресло. Чувствуя, как пылают щеки, отвожу глаза и рассматриваю небо Кэнари-Уорф[1]. Мгновением позже перехватываю несколько взглядов, обращенных в мою сторону: одни сочувственные, другие

1

Кэнари-Уорф – деловой квартал в восточной части Лондона.