Предлунные. Анна Каньтох

общего с логикой.

      Брин Исса молча слушал. Он слегка пошевелился, и из темноты на мгновение возникла его белая рука с длинными пальцами.

      – Не противоречь мне, – предостерегающе сказал он.

      Каира не обращала внимания на его тон, зная, что отец развлекается от души.

      – Накажи меня! – отчаянно заорала она. – Я заслужила!

      – Каира, выйди. Нура, останься.

      – Это я виновата, не она!

      – Выйди, пока я не позвал Голубую Девятку.

      Она закусила губу. В могучем механическом теле Голубой Девятки пребывала в плену банда братьев-головорезов, которых сторожил самый смирный из них. Но даже этот самый смирный мог, не моргнув глазом, сломать человеку руку.

      Каира поняла, что проиграла. Собственно, против отца у нее не было никаких шансов. Она могла остаться, дожидаясь, пока придет слуга и унесет ее, кричащую, перекинув через спину. Или могла уйти, сохранив хотя бы частицу достоинства.

      На пороге она обернулась, взглянув на сестру. На миниатюрном лице девушки, которую никто ни разу в жизни не ударил, застыл неподдельный ужас.

9

      Даниэль Панталекис покачивался на волне, которая в его воображении была красной, будто свежая кровь. Иногда он нырял столь глубоко, что терял сознание, и ему становилось хорошо, очень хорошо. А потом выныривал, и его тело снова начинало скулить, захлестываемое пурпурной болью. Он быстро обнаружил, что меньше страдает, если не пытается пошевелиться, и просто лежал в темноте, моля бога, чтобы тот позволил ему провалиться ниже, в благословенную тишину смерти.

      Хотя на самом деле особого желания умирать у него не было.

      Пошевелив слипшимися губами, он открыл глаза.

      – Пожалуйста… – прошептал он.

      Взгляд его постепенно привыкал к красноватому полумраку. Он увидел высокий потолок, опиравшийся на черную колонну в форме танцующих фигур, а потом, ниже, морду напоминавшего пантеру зверя.

      Пантера с механическим скрежетом повернула голову в его сторону.

      Он тихо вскрикнул – на большее не хватило сил – и отпрянул назад, или по крайней мере попытался. Пурпурная волна была мелочью по сравнению с болью, которая взорвалась в его теле, в одно мгновение испепелив нервы, а потом он провалился во тьму.

      Очнувшись, он понял, что весь мокрый от пота и дрожит как в лихорадке. Он лежал с закрытыми глазами, сосредоточившись на дыхании: вдох, выдох, вдох, выдох. По крайней мере, на это он был способен.

      Даниэль чувствовал, что рядом таится опасность – инстинктивно, словно зверь, хотя разум его не мог сформулировать соответствующие слова, и даже образ пантеры в мозгу был столь размыт, будто он видел ее давным-давно.

      Приоткрыв веки, он медленно повернул голову.

      Пантера никуда не делась.

      Стоило ему на нее взглянуть, как голова ее со скрежетом повернулась, а глаза блеснули зеленым. На этот раз он выдержал – лишь слегка вздрогнул и тут же замер.

      Пантера снова повернула голову. И еще раз. Каждый раз ее движение сопровождалось