Сказки. Константин Паустовский

какие самостоятельные! – пропищала жужелица. – От горшка три вершка, в дождь все четверо под одним грибом прячетесь, а шумите будто полномерные мужики!

      – Ох, старуха! – покачал головой седой мужичок. – Небось каждый день молишься, поклоны перед иконой бьёшь, а пот с рабочих людей выжимаешь.

      Рыжий мужичок сплюнул, сорвал в сердцах шапку, швырнул её на землю, засучил рукава армячка и подступил к жужелице.

      – Уйди, – сказал он, – покеда я не тряханул тебя по-своему! Сквалыга!

      – Это ты-то?

      – Я-то!

      – Меня? Жужелицу?

      – А то кого же?

      – Ты, брат, смотри!

      – Ты сама смотри! Уйдёшь? Ай нет?

      – Ну, ну, не замахивайся!

      Жужелица пискнула от злости и побежала к старому пню – там у неё была нора. На бегу она обернулась, крикнула:

      – Я этого вам не забуду! Раскаетесь!

      – Сама себе дрова пили за три ячменных зерна. Богомолка!

      Седой мужичок только покачал головой.

      – Вот мы с жужелицей и разругались. Значит, свободно теперь с тобой можем рядиться, внуча. Рассказывай, в чём твоё дело.

      – А мне что рассказывать! – заспешила Варя. – Дед Прохор говорит, что крепко голодует народ в той стране.

      – Известно! – согласился мужичок с чёрной бородой. – Как не голодовать! Что от такой осени проку? Всё помокло, погнило. А новое не родится.

      – Палым листом тоже несладко питаться, – добавил рыжий мужичок.

      – Вот беда! – вздохнул мужичок с бородой вроде как пакля. – Пропадают, значит, людишки!

      – Ох и пропадают! – вздохнула Варя. – Ох и пропадают, дяденька! Как капустные черви. А всё почему? Потому что тамошние мужики вольные да справедливые. Пришёл к ним из соседней заморской страны властелин. Рыжий, злой, гугнивый[3]. И глаз у него от винища красный. Пришёл со своим поганым войском. И хотел взять тех мужиков под свою руку. А они не поддались. Тогда властелин этот самый осерчал ужасно, разругался, растопался. «Я, кричит, вас уморю!»

      А в той стране в ту пору гостила осень. С виду она вроде как наша деревенская девушка, и зовут её Машей. Волосы у неё золотые-золотые, и ходит она в безрукавке на беличьем меху. Время уже шло к зиме, пора было осени уходить в другие страны, пора было уступить место старухе зиме, да не тут-то было! Приказал властелин своей страже схватить Машу, никуда не выпускать из той страны и запереть её в крепкой избе на долгие годы. «Пусть, говорит, этот строптивый народ поживёт у меня без зимы, весны и лета, без произрастания хлебов да без урожая. Небось, говорит, через два-три года смирятся, станут мне в ноги кланяться, прощения просить».

      – Та-ак! – пробормотал седой старичок. – Значит, в темнице она, осень.

      – Освободить её надо, – сказала Варя.

      – Это мы и без тебя понимаем! – закричал рыжий мужичок. – Ослобонить! Какая шустрая нашлась. Вот ты сама пойди и ослобони. Только как?

      – Дед Прохор

3

Гугни́вый – гнусавый, тот, кто говорит в нос, невнятно.