Колокол. Н. Рындя

и не понял, о чём бабуля толковала. В его тогдашнем, двенадцатилетнем возрасте, понятие сорока лет было чем-то запредельным, совершенно неясным и где-то даже нереальным.

      Дожил… Чуть было не забыл о данном обещании, накануне сорокалетия уже сочинял планы, – как провести, с кем… И как-то сам собой в памяти всплыл этот давешний разговор. Дмитрий давал немного обещаний, а те что давал, соблюсти старался в точности. И тут решил – сам с собой, так сам с собой! Бабушка – это святое.

      Тем более, что случай представился уехать из города по делам, а значит его друзья, тоже деловые люди не очень обидятся, и объяснять много не придётся.

      Деловая оказия состояла с посещения небольшого областного центра и встречи с приятелем, Николаем. Пару недель назад он позвонил, вкратце ввёл в курс ситуации, предложил приехать, погостить и утрясти все детали на благо всем сторонам. Дмитрий Степанович предложение принял, и с раннего утра, в свой день рождения отправился на своём железном друге в шестичасовое путешествие.

      В те немногие моменты жизни, когда удавалось вот так, сесть в машину, включить любимую музыку и вжать педаль газа посильнее, у Дмитрия всегда возникало непонятное чувство свободы, какой-то лёгкости. Что-то еле уловимое менялось внутри, мысли выстраивались в спокойную, мудро текущую реку, и он плыл вместе с ними по своей жизни. Задумываться о прошлом, вспоминать, сетовать о том что было он не любил; дорога же позволяла окинуть свою жизнь целиком, может слегка погрустить, иногда – пофантазировать. Как-то сами собой выстроились события и давних лет, и недавнего прошлого, и, вспоминая, с чуть наметившейся улыбкой на губах, думал:

      – И что бабуля имела в виду тогда? Почему сорок?

      Бабуля для Димы была и оставалась большим, светлым пятном в жизни, тем человеком, к которому он никогда не мог применить свою « логическую линейку», или как он шутливо сам признавал такую манеру принимать в свою жизнь людей – метод мозгового пристрастия. И в отличии от тех, кого он измерял, просчитывал, выявлял, а потом определял место в своём мире, бабуля – просто была. Такая как есть. Добрая, часто улыбчивая, временами строгая, круглая и пахнущая сдобой. Только она называла его Митяй, Митюша, и то, как она произносила его имя, с внутренним придыханием, ему всегда нравилось. Больше никто его так не звал, хотя попытки были – он всегда вежливо и твёрдо просил называть его Дмитрием. Хотелось оставить в себе то чувство, что ласково грело душу, когда бабуля тихим и ласковым шепотом произносила по утрам: «Митю-ю-юша, пора встава-а-ать!». Её уже давно не стало…

      Поездка подходила к концу, судя по указателям, до города осталось километров десять. Спина слегка затекла, и Дмитрий присматривал местечко для небольшой остановки.

      – Надо размять кости, – подумал. Присмотрел за поворотом небольшой съезд, и уже было решил притормозить, как увидел за верхушками деревьев синий церковный купол с крестом.

      – О! Заеду, поставлю свечку бабуле, заодно и пройдусь, разомнусь, – решил как-то сразу, проехав намечавшуюся стоянку.

      За всю жизнь в церкви бывал раза два, и то приглашали друзья на крестины. Сам как-то был далеко от всех церковных дел, и, подъезжая, глуша двигатель, немного удивлялся пришедшей на ум мысли о свечке.

      – Я даже толком не знаю, куда идти и куда ставить… Бабуля бы подсказала, она часто ходила в храм. Ладно, спрошу кого-нибудь…

      Церковь стояла на вершине холма, в окружении немногочисленных деревьев, вдали виднелись деревенские улочки, дома, – общий вид напоминал сюжет старых, писанных маслом картин. На несколько минут Дмитрий остановился полюбоваться этой сельской простотой и тишиной. Глубоко вздохнул, плечи развёл, потянулся. Повертел головой во все стороны, но не увидел никого. Только стоявшие невдалеке автомобиль и мотоцикл с коляской намекали, что какая-то жизнь здесь есть.

      Войдя в церковь с яркого солнечного света, Дмитрий прищурился, огляделся. Здесь было несколько человек, кто-то стоял парами и тихо разговаривал; кто по одиночке пребывал в задумчивости. Слева увидел чью-то спину, сделал несколько шагов и слегка дотронулся до плеча.

      – Простите, – полушепотом обратился к уже поворачивающейся на его обращение женщине, – и замер. На него смотрели бездонные глаза, непонятного цвета и объёма, рождающие ощущение погружения в огромный синий океан. На мгновение растерялся. Женщина медленно отвернулась, и Дмитрий, будто завороженный, взглянул в том же направлении. За её плечом висела икона. В тот же момент мелькнула мысль, принёсшая ему понимание. « Эх, тютя! Человек молится, концентрируется, а ты его по плечу —тук тук!». Хотел уж было тихонько отойти, как женщина снова повернулась, прошептала —«что?», и выжидательно посмотрела.

      – Я ….тут… это… свечку – удивляясь своему блеянию бормотал Дмитрий.

      – Бабуля… была… вот… праздник….– обречённо закончил и уставился не моргая на свою невольную собеседницу. Она молча взяла его под локоть, привела к свечному ящику, взяла две свечи, протянула.

      – Бери, одну поставь сначала за здравие, вот перед иконкой, – они подошли к тому же месту, где