Три ромашки для доктора. Рин Скай

до, это ведь простой аппендицит! Завтра приедете меня навестить с девочками! Да виноград ела, мамуль. Нет, девчонки не ели. Они вообще кроме макарон ничего есть не хотели! Такое разнообразие на шведском столе было, а они три раза в день спагетти лопали, представь?

      – Ромашкина! – зовет меня медсестра.

      – Все, мам, целую, не переживай, не плачь! Как приду в себя, перезвоню!

      Я выключаю телефон и иду на зов.

      – Ну что, резать будем. – сообщает мне медсестра, заполняя бумаги.

      – Ох, сделайте уже что-нибудь. – взмаливаюсь я. – Болит, аж искры из глаз!

      – Что ели накануне? – спрашивает терапевт.

      – Да в Египте виноград кушала. Крупный такой, фиолетовый. – говорю, рассматривая свой ровный золотистый загар. – А так все как обычно.

      – С косточками кушали? – прищуривается терапевт.

      – Да нет, вроде без косточек ягодки были… – припоминаю я. – А в самолете шесть часов ничего не ела, не до того было.

      – Вот и хорошо. – отвечает терапевт. – Сейчас мы с вами подпишем бумаги, ваше согласие на операцию, и пойдем в операционный бокс.

      Все происходит так, как и говорит врач. У меня забирают паспорт, я подписываю всякие бумажки. Клиника частная, но с хорошей репутацией. Я подписываю ознакомление с расценками на операцию и послеоперационное нахождение в больнице. Счет не хилый такой, но у нас с мамулей все в бизнесе хорошо, так что счет меня не пугает.

      Меня переодевают в одноразовую рубашку, надевают шапочку на голову. На ноги компрессионные чулки. Всю одноразовую одежду мне выдают от клиники. Конечно, за такую стоимость-то!

      Заводят в операционную. Меня уже мелко потряхивает. Кладут на операционный стол. Привязывают к нему бинтами. А теперь меня уже бьет крупной дрожью. Умом я понимаю, что это даже операцией не назовешь, так, на пять минут дел, я вон кесарево-сечение уже перенесла, а это намного серьезней, но все равно, очень страшно!

      Мне вводят что-то в вену. Голова начинает кружиться. Анестезиолог развлекает меня глупыми анекдотами, смысл которых я уже плохо понимаю.

      И вдруг, на переферии сознания я вижу его глаза!

      Да, он в полной амуниции хирурга, на его лице медицинская маска, но эти глаза я не перепутаю ни с кем другим! На меня каждый день смотрит три пары глаз его дочерей!

      – Янка?! – удивляется тот, кого я меньше всего ожидала здесь увидеть.

      – Дима… – хочу произнести я имя бывшего мужа, но увы, не успеваю.

      ГЛАВА 2

      ДМИТРИЙ КРАСНОВ

      – Янка?! – спрашиваю я удивленно.

      Но девушка, лежащая передо мной на операционном столе, уже ничего не успевает ответить. Глаза ее закатываются, а анестезиолог объявляет, что клиент готов!

      Да, никак не ожидал я увидеть в свою смену на своем операционном столе ту, которую любил когда-то, и которую вспоминаю в последнее время все чаще! Но моя бывшая жена уже без сознания, а значит, мне нужно взять себя в руки, отринуть все личное, и включить профессионального хирурга.

      Мои помощники обнажают место надреза, и я глазам своим не верю!

      Абсолютно плоский, как и… сколько лет прошло с нашего расставания? Девять! Девять лет прошло с того момента, как мы получили свидетельства о разводе. В общем, абсолютно плоский загорелый животик моей бывшей супруги пересекает тонкий, едва различимый шрам от… кесарева-сечения!

      Она что, рожала?!

      Я в таком шоке от этой информации, что медсестре приходится позвать меня по имени-отчеству, возвращая в реальность.

      Когда она родила? А главное, от кого?!

      Смотрю на ее руку. Обручального кольца нет, но ведь она может, как снять его во время операции, так и не носить вовсе, будучи счастливой замужней женщиной!

      Рубец очень аккуратный и заживший, значит операция была лет семь-восемь назад. Интересно, кто у нее? Сын или дочь? Интересно, как она вообще жила все это время?!

      По ее загару, по ее физической форме видно, что жила она не плохо. По крайней мере собой и своей фигурой занималась. Сама подтянутая, в спортивной форме. Ни грамма жиринки не набрала. Как была миниатюрной блондинкой, так и осталась! А кожа какая на лице – ровная, гладкая, так и хочется провести пальцем по скуле. Обвести вокруг пухлых губ. Не сделанных у косметолога, а натуральных. Сколько раз я их целовал!

      Вся операция занимает от силы полчаса. Стараюсь сделать все очень аккуратно и профессионально, впрочем, как всегда!

      Сам лично перекладываю ее, без сознания, на каталку. Она такая легкая и беззащитная, что оставлять ее одну в палате не хочется. Но у меня еще несколько операций впереди, а так же заполнение бумаг. Поэтому не могу позволить себе такую роскошь, как сидеть около нее и ждать, когда она очнется.

      ***

      ЯНКА РОМАШКИНА

      Прихожу в себя. О, а это полегче, не так больно, как прийти в себя после кесарева-сечения. Даже за тремя орущими кулечками ухаживать не надо. Улыбаюсь этой мысли, вспоминая как