Долг старших. Лира Франова

медленно выстраивались в третью произвольную колонну, за «жертвами», лицом к лекарям.

      Послышалась ругань со стороны пары преступников, готовящихся Уйти. Однако никто не противостоял страже, помогавшей «жертвам» занять места. За сопротивление или отказ преступникам грозили пытки и сведение с ума без второго шанса на мирный Уход.

      Умалишенные послушно усаживались, продолжая видеть и думать что-то свое. Доброволец-оркша решительно опустилась в кресло. Она могла отказаться в любой момент, правда, тогда ее кандидатура навсегда вычеркивалась из списка «жертв».

      И что вело эйдосов к подобному заработку? Потребность содержания семьи? Да, выход, не самый большой доход, но единоразовый и все же довольно внушительный и выплачиваемый в любом случае: даже если лекарь, слепым жребием выбранный в пару «жертве»-добровольцу, отказывался в итоге выполнять Уход. Второму Испытанию доброволец не подвергался, в отличие от сумасшедших и преступников.

      Рыжеволосая заглянула в лицо экзаменатора: человек-Ведун Эссад, заместитель Архиведуна королевства. Аркалан повернула голову в сторону других целителей. Поймала пару ответных взглядов. Сосредоточенных и серьезных. Кто-то кивнул ей. Рыжеволосая обернулась к Ведуну Эссаду, казавшемуся спокойным и уверенным. Лишь плотно сомкнутые губы выдавали напряжение лечащего мага. Неудивительно: обычно Испытание выдерживают трое-четверо претендентов из десяти. Остальные отказывались.

      «Жертвой» Аркалан стал темный эльф-преступник. Костяшки его пальцев побелели, вцепились в деревянные подлокотники кресла, глаза опущены.

      Аркалан несколько раз глубоко вдохнула, настраиваясь на рабочий лад, стараясь воспринять все как обычный будничный момент. Заглянуть чуть глубже, чем доступно на поверхности. Так, как делают лекари, когда лечат, когда нужно выявить, что болит и где.

      Ненависть. Отголоски злости и скорби. Все целители – латентные эмпаты, чувствующие наиболее явные всплески эмоций. У эйдоса напротив Аркалан эмоции били через край. Страх и безысходность, как привкус гнили. У преступника не было выхода. И он это знал, цеплялся за это знание. Стоило ему воспротивиться – его будут пытать до тех пор, пока он не утратит рассудок.

      Аркалан взглянула на него чуть иначе. Глубже. Чувствуя энергию, свою и его.

      Темный эльф боялся, очень. Конечно, это не привычный Уход ритуалом обращения в Храме. Это казнь, на которую его вынудили. Что же он совершил? Ей не дано узнать: такая информация редко раскрывалась целителям. Аркалан не узнает даже его имени. И к лучшему, она предпочла бы не видеть и лицо.

      Дальше.

      – Это больно? Уходить к Богам? – сквозь зубы спросил вдруг темный эльф, отрывая взгляд от луговой травы.

      Аркалан могла не отвечать, не была обязана. Но тон вопроса не вязался с позой и жесткими чертами лица вопрошающего, звучал жалко.

      – Нет, не больно, – мягко ответила.

      – Да откуда тебе знать, – огрызнулся преступник, делая попытку привстать, но так и не