Гордость и предупреждение. Любовь Левшинова

С чего вдруг такие вопросы? – Она откинулась в кресле, прогнулась в пояснице – верхние пуговки на рубашке норовили оторваться.

      Старицкий смотрел на нее сосредоточенно, сверкая синими глазами.

      – Значит, показалось. – Его голос был наполнен скрытым сарказмом, но Тат продолжала хранить невозмутимый вид. – Тогда давай поиграем в ассоциации? – Он произнес это полувопросом-полуутверждением.

      Его губы ассоциировались у Тат с ее сосками.

      – Вы же тут устанавливаете правила. – Дрейк улыбнулась и решила не думать о губах, языке и еще-черт-знает-о-чем. Доктор Старицкий хоть и выглядел так, будто только окончил университет, но от него исходила уверенность в своем профессионализме – может, он ей действительно поможет.

      – Хорошо. Говори первое, что придет в голову.

      «А то, сука, никто не знает значение слова “ассоциация”».

      Татум закатила глаза – это не укрылось от доктора. Встала, подошла к металлической тележке для чая. Вопросительно посмотрела на Андрея Игоревича, тот согласно кивнул.

      – Начнем. Война? – Старицкий взял со столика блокнот, перьевую ручку, вперился взглядом в Татум.

      Раньше таких простых вопросов ей не задавали – обычно просили описать куб, находящийся в пустыне, и рядом стоящего коня. А это может быть интересно.

      – Золотая жила. – Она постаралась это сказать как можно спокойнее.

      Она же особенная, правда? О таких в учебниках не пишут. Татум на это надеялась.

      Старицкий кинул на нее секундный взгляд, вернулся глазами к блокноту, еле заметно улыбнулся.

      – Дружба?

      – Ложь. – А этот парень знает, как вывести из равновесия.

      Тат постаралась унять нарастающую дрожь в руках из-за нахлынувших воспоминаний. Начала неспешно наливать чай.

      – Религия? – Старицкий был предельно собран.

      – Манипуляция, – грустно выдохнула Дрейк, будто прожила на этой земле уже тысячу лет и познала на собственной шкуре все грехи человечества.

      – Любовь?..

      Татум вспомнился Вертинский. Его теплые глаза и лукавая улыбка, его настойчивые руки и хриплый голос. Грудину сдавило тисками. Она всегда будет одна.

      Сахар. В чай нужно положить сахар: одна ложка, две, три…

      – Всего лишь игра. – Татум постаралась улыбнуться, проглатывая ком в горле.

      Всем хочется тепла и ласки, но открываться людям страшно. Что, если расслабишься и напорешься спиной на приготовленный для тебя нож? Женщины, которые растворяются во вторых половинках, которые кажутся слабыми и беспомощными, на самом деле в тысячу раз сильнее других людей. Как нужно быть в себе уверенной, чтобы прыгать в бездну и не знать, что тебя там ждет: сталагмиты или мягкая перина? Легче обходить пропасть стороной и под разными предлогами не прыгать. Пусть тебя даже будут считать конченой сукой.

      – Одно слово, описывающее твое состояние в глобальном смысле.

      «Тоска».

      – Счастье.

      Татум