Поймать Бевиса Броза!. Марина Владимировна Ефиминюк

на преподавателя было конфузно. Прижав к груди папку, я прикрыла глаза и сделала вид, будто сомлела, хотя ледяной холод салона вовсе не располагал к расслабленной дреме.

      – Он ваш жених? – вдруг раздалось в тишине.

      Я приоткрыла один глаз, но тут же закрыла обратно, обнаружив, что Ленар без стеснения меня разглядывал. И все-таки не выдержала:

      – Почему интересуетесь?

      – Любопытство.

      – Я помогаю ему с редактурой, – туманно отозвалась я, по-прежнему изображая из себя благородную девицу во сне.

      – Он пишет?

      – Стихи.

      – Это мило.

      Услышав в голосе собеседника неприкрытую иронию, я резко открыла глаза и одарила насмешника осуждающим взглядом. На его губах застыла уже знакомая усмешка, изгибавшая уголок красивого рта.

      – Мило? – вкрадчиво уточнила я, вдруг ужасно оскорбившись за Тео. – Почему в вашем тоне прозвучала снисходительность?

      – Девушкам нравится поэзия и любовные романы, – пояснил он.

      Вот тут я по-настоящему напряглась.

      – Я ничего не говорила о любовных романах.

      Мы смотрели глаза в глаза.

      – Значит, послышалось, – соврал Ленар. – Он хороший поэт?

      – Лучший из всех мне известных, – буркнула я.

      – Позволите? – Он протянул руку, прося папку.

      – Не думаю, что учитель по семейному праву способен по достоинству оценить значимость стихов Теодора ди Ланса, – выкрутилась я, не желая показывать, что приятель был чудовищно бездарен. – Знаете, какое прозвище у судебных заступников? Столетние баранки!

      Неожиданно карету чудовищным образом швырнуло вбок. Дверца резко распахнулась, и экипаж попытался вытряхнуть пассажиров в дыру, как надоедливых мошек. Папка выскользнула из рук. Слава святым угодникам, она была хорошенько завязана на узел, и салон не засыпало «гениальными» творениями!

      Не успела я взвизгнуть, как вдруг оказалась крепко-накрепко прижатой к твердому телу. Ленар так приплюснул мою голову к груди, что дышать было сложно. Накрененный экипаж встал. Возница с огоньком покрывал окрестности и дурные дороги залихватскими ругательствами. Пожалуй, если бы он с привратником поместья Вермонт участвовал в конкурсе на самую красноречивую брань, то взял бы кубок.

      – Вы в порядке? – тихо спросил Кристоф.

      – Угу.

      Он разжал руки. Карета кособочилась. Я попыталась отодвинуться, но стекла обратно под преподавательский бок, словно по ледяной горке. Сам Ленар вжимался плечом в стенку. Очки куда-то исчезли. Кряхтя, я нагнулась за папкой, втиснулась щекой в мужские колени, и он оцепенел.

      – Что… что вы делаете, София?

      – Не шевелитесь, – пропыхтела я, дотягиваясь до вместилища стихов. – Обещаю, что кусать не стану.

      – Эм… – Он ошеломленно поднял руки.

      – Святые угодники, да поддержите меня, страшный человек! – фыркнула я, дотянувшись до папки, но Кристоф точно превратился в каменное изваяние. Даже дышать боялся. Нежный какой!

      В этой двусмысленной позе