Треки смерти. Сюсукэ Митио

что точно не знаю.

      Вскоре Кицуги закончил осмотр и ушел.

      Я просидела в комнате Юкино, обняв колени, всю ночь не смыкая глаз, и когда пришло утро, позвонила по номеру телефона, написанному на визитке Кицуги.

      – Я хочу с ней попрощаться.

      Я снова попросила дать мне возможность увидеть Юкино.

      Но то, что я услышала в ответ, ответом и назвать не получается.

      – Тело сейчас находится на хранении в полиции, завтра оно будет передано семье.

      Видимо, почувствовав мое замешательство, после недолгого молчания он добавил:

      – Родственники потерпевшей… велели не подпускать вас к телу.

      – Почему? Я поговорю с ними напрямую. Скажите, пожалуйста, как с ними связаться?

      – Они просили координаты для связи вам тоже не давать.

      – Почему?

      – Я передам им ваш номер телефона, вероятно, они сами вам позвонят.

      Но семья Юкино со мной не связалась.

      На следующий день тоже никто не позвонил, и наконец я вышла на улицу – мое терпение закончилось.

      С пересадками на синкансэне и такси я добралась до того места, где жила Юкино с родителями. Дом Тагами выделялся на фоне вечерней тьмы. Ворота и входная дверь были открыты, из дома доносились рыдания и всхлипывания. Иногда туда входили и выходили люди в трауре. Я сразу поняла, что сегодня поминальная ночь. Проклиная себя за то, что приехала в обычной одежде, я некоторое время постояла в тени забора. У входа в дом стоял мужчина средних лет – наверное, родственник. Он что-то тихо говорил каждому приходящему. Наблюдая за происходящим, я вскоре обратила внимание на одну вещь. Он обращался не ко всем гостям, а только к женщинам. Я решилась и с нехорошим предчувствием пошла к нему. Мужчина тихонько спросил мои имя и фамилию.

      Услышав мой ответ, он изменился в лице.

      – Подождите здесь.

      Он быстро скрылся в доме и вернулся вместе с женщиной лет пятидесяти. Она была одета в черное кимоно и лицом напоминала Юкино. Только в лице ее не было ни кровинки. Белая, как бумага, она смотрела на меня гневным холодным взглядом.

      Затем за одну минуту я узнала сразу несколько вещей. Она мать Юкино. Полгода назад она была категорически против, когда Юкино советовалась с ней по поводу выступлений в токийском ночном клубе. А через десять дней Юкино, можно сказать, сбежала из дома.

      – Она даже не собиралась сообщать нам, где живет. Мы с мужем узнали ее адрес, только когда нам позвонили из полиции с сообщением, что ее убили.

      Ее тихая речь – каждое слово – впивалась мне в грудь подобно ножу. Я ничего не могла возразить. Даже если бы попыталась что-то сказать, я бы начала задыхаться, горло бы показалось забитым, и я не смогла бы проронить ни слова. Но тем не менее я как-то сумела объяснить, насколько заблуждалась, полагая, что Юкино переехала ко мне с разрешения родителей. Я склонила голову в глубоком поклоне. Хотя понимала, что мои извинения ровным счетом ничего не стоят.

      – Позже я свяжусь с вами, – сказав напоследок только эту фразу,