Мировая жила. Дмитрий Парсиев

розыгрыш будет, – коротко пояснила Мана и впилась в экран взглядом, доверчивым, наивным, полным детской надежды.

      Действительно. На экране появился живописный мужчина с лихо закрученными усами, сообщивший о проведении розыгрыша очередной лотереи. Мужчина доставал вслепую из объемного мешка какие-то фигурки и громко зачитывал с них номера. Мана слушала номера, затаив дыхание, сверялась с цифрами в своем билете.

      На четвертой или пятой озвученной цифре Мана вдруг горестно провыла, скомкала бумажный квадратик и швырнул в угол.

      – У-у-у. Зараза… Опять мимо… Как так-то? Опять мимо… даже сраного волчьего билета не выпало, – она отвернулась от экрана, уткнулась в подушку, разревелась.

      Борясь с опасением, что Мана выгонит его сейчас же отсюда, Аким осторожно погладил ее по голове. Она не выгнала. Тогда он, немного осмелев, развернул ее лицом к себе, поцеловал припухшие мокрые глаза.

      – Ну? Ты чего так расстроилась? Я так понял, эту лотерею здесь постоянно разыгрывают…

      – Каждую неделю, – всхлипнула Мана, – Ты не понимаешь, Акима… У меня сегодня последний разрешенный день.

      – А что за «волчий билет»?

      – Самый простой выигрыш. Дает право на пребывание в городе. Без еды, без жилья, но хотя бы остаешься ничего не должен.

      – Так, и что теперь?

      – Что-что… либо на девятый километр, либо в клубе до утра…

      – Не понял. Что за километр такой?

      – Ты совсем что ли? – вдруг обиженно вскинулась Мана.

      – Ты забыла, да? – мягко сказал Аким, – Я же из деревни.

      – Ах да, извини, – она шумно вздохнула, попыталась успокоиться, – На девятом километре городская станция заправки.

      – И что там заправляют?

      – Все заправляют. Ходульки, думаешь, на чем ходят? Все приборы эти нифрильные, думаешь, на чем работают?

      – Понятия не имею.

      – Эх, Акима, деревня – ты деревня и есть. На кой черт ты сюда в город приперся? Рекламы насмотрелся?.. хотя, я в общем-то тоже.

      Они некоторое время молчали. Потом Мана вдруг приблизила свое заплаканное лицо вплотную к Акиминому, уткнулась своим лбом в его лоб, заговорила с жаром:

      – Слушай, как кончится твоя трехмесячная халява, бери руки в ноги и вали из города обратно в свою деревню. Понял? А еще лучше вали прямо сейчас, пока не засосало тебя здесь. Понял?

      – Понял, – серьезно ответил Аким, – Только извини, уже засосало. Глаза твои зеленые. В самый омут затянули.

      – Дурак! – Мана отстранилась от Акима, и он подумал было, что она обиделась, но она продолжила говорить уже не глядя на него, уставилась куда-то в угол, – После суток на девятом километре в лучшем случае попадешь на месяц в санаторий.

      – А в худшем?

      – В могилу-у, – Мана едва держалась, чтоб не зареветь, – Ты учти, это все вранье, что в санатории люди полностью восстанавливаются. Один раз скорее всего выкарабкаешься. Повторно из санатория возвращается каждый второй. Третий раз в санаторий ехать бесполезно. Понял?

      – Понял, –