Мы остаемся свободными. Варвара Еналь

глубоких чувств. Федька озадаченно кивнул, согласился, но тут же сказал, что от роботов чувства и не требуются, иначе отношения с ними будут слишком осложнены. От них нужно только послушание. И больше ничего.

      – И еще чтобы ничего не глючило, – тут же добавил Колючий, и с ним нельзя было не согласиться.

      На овальном столе находилось несколько мониторов, подключенных к компьютерам, через которые Федор получил доступ ко всем файлам станции и отправил послание Гильдии. Таис во всем этом разбиралась настолько плохо, что даже не пыталась соваться. Зато Федор просиживал за столом допоздна: читал, читал, читал. Разбирал какие-то программы, пытался добраться до управления производством.

      – Ведь если это главный сервер, то все должно находиться в нем, – уверенно говорил он.

      В это утро Таис встала поздно. Ей нравилось валяться на широкой кровати, раскинув ноги и руки, нравилась целая гора подушек и возможность тут же, не вставая, подключиться через планшет к большому монитору, висевшему напротив. Обычно Таис включала музыку. Игры ее по-прежнему не интересовали, фильмы быстро нагоняли скуку, зато бодрые мелодии из прошлого настраивали на нужный ритм.

      Колючий где-то откопал целый файл с записями старой-престарой группы под названием «Кино», и теперь Таис с утра и до вечера слушала бодрые, ровные ритмы.

      От их с Федькой каюты до рубки было совсем недалеко. Через большой зал для отдыха, который по-прежнему грустно и торжественно пустовал, по коридору прямо. Выйти из жилого сектора – и тут же тебе двойные полупрозрачные двери, которые теперь не запираются вовсе, и Мартин широко распахивает их сам, едва к ним приблизится кто-то из ребят.

      Таис, сунув в уши беспроводные наушники-капельки, прошлепала в рубку прямо в клетчатых пижамных штанах и смешных пушистых тапочках с заячьими мордочками. В одной руке – кружка с кофе, в другой – бутерброд с сыром. Навстречу ей попался лишь один двенадцатый и больше никого. Пустые коридоры Третьего уровня в эти утренние часы принадлежали только им с Федором, и это было здорово.

      Белый моаговский сервер еле слышно гудел – совсем тихо, такое себе утробное урчание большого животного, замершего в сладкой дремоте и лишь время от времени дающего о себе знать. Федор спал прямо в кресле – разложил его, выдвинул под ноги мягкую подставку. Кисть правой руки свесилась почти до пола, волосы растрепались. Короткая серая рубашка заметно помялась – на станции все еще не было новой одежды для взрослых, и Федька носил самые большие детские размеры, какие только удалось найти.

      Таис поставила дымящуюся кружку прямо на потухшие мониторы Моага, откусила еще раз от бутерброда и, продолжая жевать, толкнула Федьку в плечо. Тот сонно двинулся, что-то промычал – лениво и расслабленно. Но потом резко поймал Таис за руку и притянул к себе. Миг – и совсем рядом оказалось заросшее редкой щетиной до боли знакомое и такое родное лицо.

      – Как спала, мартышка? – ласково промурлыкал Федор.

      Его руки были теплыми и сильными, а близость почему-то наполняла жаром грудь. Таис улыбнулась и спросила в ответ:

      – Бутербродов хочешь? А кофе?

      Спросила