Гений войны Суворов. «Наука побеждать». Арсений Замостьянов

подати с сентября 1774 г. «с чистого листа». Если бы не эта деятельность Панина и Суворова – вряд ли пугачёвщина была бы искоренена. Ведь на место одного самозванца мог прийти другой – как это случалось в Смутное время XVII в. О предпосылках смуты немало рассуждал и новый знакомец Суворова – гвардии поручик Гаврила Романович Державин. Суворов был доволен его активностью в деле поимки Пугачёва, и образ мыслей просвещённого офицера пришёлся генералу по душе. В письме казанскому губернатору Державин прямо называет причину пугачёвщины – «грабительство или, чтоб сказать яснее, безпрестанное взятничество, которое почти совершенно истощает людей».

      Свидетелем того, с каким почётом Панин принимал в Симбирске Суворова, был генерал-майор Павел Сергеевич Потёмкин – троюродный брат будущего князя Таврического, к тому времени – влиятельного противника панинской партии. Потёмкин не подчинялся Панину, в бунтарных краях установилось двоевластие. Проводя следствие по делу Пугачёва, П.С. Потёмкин посчитал за благо интерпретировать Екатерине события тех дней в невыгодном для Суворова духе. И никакого Андреевского ордена!..

      Наконец, было решено провозгласить победителем Пугачёва полковника Михельсона (действительно разгромившего войска самозванца). Ценивший Суворова Г.А. Потёмкин всё-таки предложил императрице наградить старательного генерал-поручика. Сохранившийся письменный ответ императрицы был резок: «Голубчик, Павел (Павел Потёмкин. – А.З.) прав: Суворов тут участия более не имел, как Томас, а приехал по окончании драк и по поимке злодея». Сравнение с Томасом – комнатной собачкой Екатерины – было обидным. Острота императрицы, конечно, была подхвачена столичными кругами. Так была нанесена Суворову одна из придворных ран, которые, по признанию полководца, болели сильнее боевых… То были годы возвышения Григория Александровича Потёмкина – суворовского соратника по первым кампаниям Русско-турецкой войны, который будет смело выдвигать Суворова для великих дел.

      Наградой за поволжскую кампанию для Суворова стало только милостивое письмо императрицы от 3 сентября – когда она получила известие о спешном появлении героя Туртукая в районе пугачёвского восстания. В письме Екатерина жаловала ему две тысячи червонцев. За службу верой и правдой в условиях гражданской войны это награда пустяковая…

      Череда обидного непризнания заслуг Суворова продолжилась: Гирсов, Козлуджи, Пугачёв… И в 1781-м он будет вспоминать эти печальные обстоятельства в письме к одному из самых доверенных своих корреспондентов, П.И. Турчанинову:

      «Подобно, как сей мальчик Кам[енский] на полном побеге обещает меня разстрелять, ежели я не побежду, и за его геройство получает то и то, а мне – ни доброго слова, как и за Гирсов, место первого классу, по статуту, хотя всюду стреляют мои победы, подобно донкишотским. Не могу, почтенный друг, утаить, что я, возвратясь в обществе разбойника с Уральской степи, по торжестве замирения, ожидал себе Св.