Все лики смерти (сборник). Виктор Точинов

тельница Елена Первушина, вопрос задавшая.

      – Лена, жизнь человеческая очень коротка, – растолковывал я, изумляясь, как такое может не понимать писательница. – Коротка, и людей поэтому очень интересует не только вопрос: что там, за гранью? Но и сами две грани, два перехода, два пограничных состояния между быть и не быть.

      Зачатие и смерть.

      На этих двух опорах стоит все здание мировой литературы. Все, целиком и полностью, от величайших творений мэтров и грандов до опусов литературных поденщиков, наполненных порнухой и мокрухой…

      У классиков, разумеется, эти две опоры столь явно не выступают, куда богаче декорированы, чем у Васи Пупкина, ваяющего очередную нетленку про Слепого, Хромого, Бешеного (нужное подчеркнуть), бодро марширующего от очередного трупа врага к очередной ждущей секса красотке. На то они и классики. На то он и Пупкин.

      Но если разобрать на винтики и пружинки хоть пьесу Шекспира, хоть роман Льва Толстого – сюжет двигают те же пружины, те же конфликты, что и у Пупкина.

      Смерть и зачатие.

      Все остальное – или мемуары, воспоминания о себе, любимом, или научпоп, лишь замаскированный под художественную литературу: Бианки и прочие природоописатели занимались популяризацией птичек и зайчиков, «твердые» научные фантасты – технических новинок и т. д., и т. п. Сейчас тем же самым гораздо успешнее занимается канал «Дискавери».

      Все вышесказанное не означает, что для достижения успеха у читателей достаточно нагромоздить горы трупов на страницах романа, повести или рассказа. Труп – объект достаточно скучный, гораздо интереснее то, что происходит с людьми и внутри людей на краю, на грани, в момент смертельной опасности, когда монета судьбы застывает на ребре: жить или умереть…

      Не столь уж важно, кто или что выступает вестником смерти – неодолимая природная сила, маньяк с бензопилой или странное и опасное нечто, чуждое нашему миру и неведомо как туда проникнувшее. Или даже кровожадные демоны, существующие лишь в душе персонажа.

      Впрочем, не будем далее занимать бумагу разъяснением тривиальных вещей в ущерб самим историям. Приступим к делу. Заглянем в лицо смерти, во все ее многообразные лики. Только помните: оттуда, из-за грани, тоже смотрят на вас…

      Виктор Точинов, октябрь 2013 г.

      Повести и рассказы (1998–2013)

      Уик-энд с мертвой блондинкой

      Александру Щеголеву, певцу ужасов ночи, шалопаю, думающему о вечном, но хотящему странного, посвящается.

      Глава 1

      Плохой мальчишка

      Его передернуло: да, труп…

А. Щеголев «Ночь, придуманная кем-то»

      1

      Людям не дано прозревать свое будущее, но очень хочется. И стараются они, как могут: раскидывают Таро и обычные карты, вглядываются в бобы и в кофейную гущу, обращаются к профессиональным шарлатанам… Иногда успешно, чаще всего нет.

      Но порой будущее вполне очевидно – без всяких хиромантов и гороскопов. Например, если на полу вашей кухни лежит свежий труп человека, умершего насильственной смертью от вашей же руки… Тут гадать о дальнейшем не приходится: арест, суд, приговор, долгие годы за решеткой. Незачем мусолить наполненные оккультными знаниями фолианты. Достаточно заглянуть в тоненькую книжечку Уголовного кодекса.

      Так Паша Шикунов и поступил.

      Развернул дрожащими руками кодекс – на статьях, повествующих о всевозможных убийствах. Цифры не обнадеживали. Самая маленькая – шесть лет. Шесть бесконечно кошмарных лет среди очень плохих людей. Человеком после такого не останешься. На свободу выйдет навеки запуганное и забитое животное.

      Лющенко даже после смерти сохранила ехидное выражение лица. И, по крайней мере так казалось Паше, ехидный взгляд мертвых открытых глаз. Словно радовалась: теперь-то, дескать, получишь свое сполна, пло-х-х-х-хой мальчиш-ш-ш-ш-ка…

      «Плохой мальчишка» – слова вроде и не особо оскорбительные – Лющенко умела произносить с воистину змеиным шипением. Отшипела свое, сучка…

      Паша с ненавистью посмотрел на нее, на расползшуюся из-под головы темную лужицу. Попробовал пересесть – мертвый взгляд, казалось, переместился вслед за ним… Оборвав петельку, Шикунов рванул со стены кухонное полотенце. Издалека, не приближаясь, накинул на мертвое лицо. Брезгливо подумал, что полотенце придется потом выбросить. И оборвал сам себя: какое еще «потом»…

      НИКАКИХ «ПОТОМ» ДЛЯ НЕГО НЕ БУДЕТ.

      Потом совсем другие люди подберут тряпку и приобщат к делу…

      Стерва, стерва, стерва-а-а-а!!!

      Ну почему он должен губить жизнь из-за какой-то гадины?

      Которая к тому же сама во всем виновата? Сама на все напросилась?!

      Нет, надо что-то придумать…

      Он вновь сел к столу, закурил очередную сигарету. Стал думать. Кран на кухне подтекал, капли падали, отсчитывали