Мне уже не больно. Лили Рокс

ло, некому этим заняться. Я осталась одна. Совершенно никому не нужная, выжившая только для того, чтобы застрять в этом кошмарном безвременье. Если бы не смена дня и ночи за окном, я бы подумала, что этот день никогда не заканчивается. Санитары все те же – их лица вызывают только отвращение. Грубые, безразличные, с глазами, в которых нет ни капли сочувствия. Пациенты такие же. Смотрю на их перекошенные лица и понимаю: я среди них. Я – одна из них.

      Еда – такая же безвкусная, как моя жизнь. Я жую эту серую массу, даже не задумываясь, зачем. Просто, чтобы избежать очередного удара со стороны санитаров. Я не чувствую вкуса, как и не чувствую ничего больше. Пища, как и все остальное, – это просто часть механизма, который должен продолжать работать. Только зачем?

      Когда-то у меня была жизнь. Люди, которых я любила, и люди, которые любили меня. Воспоминания об этом кажутся сейчас призраками. Когда-то у меня была семья, были цели и мечты. А теперь все это растворилось, исчезло. Я держусь за эти осколки, как за единственное, что напоминает мне, что я когда-то была живой. Но все изменилось. Теперь я здесь, в этом месте, где каждый день тянется как один бесконечный кошмар.

      Все, кого я любила, мертвы. Я осталась одна, запертая в этом времени, где ни прошлое, ни будущее не имеют значения. Психотропные препараты – это все, что удерживает меня от того, чтобы просто сломаться. Они глушат боль, заставляют меня продолжать дышать. Я принимаю таблетки, как по расписанию, даже не думая, почему.

      Иногда, глядя на решетки, я думаю, как все могло так измениться. Я не всегда была такой. Я была другой. У меня была сила, у меня было будущее. Но все это исчезло. Моя жизнь разлетелась на куски после той ночи.

      Их было четверо. Четверо чудовищ, которые отняли у меня все. Разрушили не только мое тело, но и мое сознание. Они забрали у меня все, что я знала о себе, о мире. С тех пор я больше не живу. Я просто существую, запертая в этом месте, с разбитой душой.

      Ты протянул мне руку. Вначале я думала, что это спасение. Но теперь сомневаюсь. Ты хочешь помочь мне или превратить в красивую игрушку для удовлетворения своих желаний? Я уже не верю в доброту. Все в этом месте пропитано страхом, ложью и болью. Ты не исключение.

      Каждый день здесь как предыдущий. Единственное, что меняется, – это я. Внутри меня происходит что-то необъяснимое. Медленно, но верно, я приближаюсь к краю.

      Моя жизнь – это день сурка. Уже тошнит от однообразия. А может, это всего лишь побочный эффект таблеток. Наверное, и то, и другое. Тут многие отказываются пить таблетки, их силой заставляют пить. Или делают уколы. Я никогда не спорю, просто пью их и все. В этих таблетках все-таки есть смысл. Они делают то, что не смогли бы сделать ни люди, ни время: они разорвали те тонкие нити, которые связывали мои разум и чувства. Теперь они, словно два разных существа, дрейфуют в абсолютной тьме, не находя друг друга. И я вместе с ними. Медленно, без борьбы, без желания сопротивляться, я ухожу на дно этой пустоты.

      Я больше не барахтаюсь. Не пытаюсь выплыть, не задыхаюсь от ужаса, как раньше. Теперь это просто… привычка. Словно естественное состояние. Голоса и звуки доходят до меня откуда-то издалека, как будто я под водой. Все, что происходит вокруг, кажется нереальным. Я вижу мир как через замутненное стекло, и это стекло отделяет меня от всего.

      Я просто смотрю. Наблюдаю. Как сторонний зритель, который пришел на спектакль, но забыл, зачем он здесь. У меня больше нет интереса к тому, что происходит. Даже к самой себе.

      Иногда я думаю: а может, меня уже действительно нет? Может, это просто тело, которое продолжает существовать по инерции, потому что так устроено? Где я? Меня нет.

      Каждый день похож на предыдущий. Эти таблетки заставляют все вокруг казаться размытым, приглушенным, оторванным от реальности. Они сделали свою работу: связали руки и разум, чтобы я больше не чувствовала ничего. Ни боли, ни страха, ни обиды. Может, это и лучше. Так легче, так проще существовать. Но стоит ли это вообще называть жизнью?

      Иногда, когда смотришь на мир, словно через мутное стекло, ты не понимаешь, живешь ли ты или уже давно перестал.

      – Эй, Дашенька, ну что ты как маленькая? – донесся голос санитара Борьки, в котором не было ни тени злобы, только легкая усмешка. – Обед в постель у нас даже для "палаты повышенного комфорта" не предусмотрен. Иди в столовую.

      "Палата повышенного комфорта" – так они ее называют, хотя это скорее черный юмор, чем правда. Она досталась мне благодаря припадку, который случился в первый же день. Никто и подумать не мог, что я – тихая, тощая девчонка – внезапно забьюсь в угол кровати и начну орать так, будто во мне поселился демон. Мой крик был таким оглушающим, что я сама не могла поверить в свои силы. Это был не просто испуг – это был ужас, такой глубокий и всепоглощающий, что тело само перестало подчиняться.

      Я не помню, что спровоцировало этот приступ. Может, страх, может, что-то еще. Но когда ко мне подошел тот мужик, пытавшийся меня успокоить, все пошло наперекосяк. Он выглядел как обычный санитар – грубоватый, но, похоже, не хотел мне зла. Он подошел слишком близко, и что-то внутри меня сорвалось. Я чувствовала себя, как в ловушке, из которой не могу вырваться.

      До