За туманной рекой. Дея Нира

дце от собственной беспомощности.

      Замерев, она попыталась уловить признаки жизни у птицы, но присмотрелась и поняла, что все-таки та погибла. Современный город жил по своим правилам, подчас очень жестоким. Скорость экономила время, но она же и убивала.

      Девушка порылась в сумке и извлекла пакет. Ей не хотелось бросать здесь мертвого голубя. Она осторожно подложила край пакета под его тело и протолкнула вглубь. Голубь перевалился в пакет, мотая шеей, и замер в самом углу.

      – Мне ужасно жаль, – сказала Лара, сворачивая шелестящий целлофан.

      Какое-то время она шагала по набережной Фонтанки, бережно держа пакет в руках, но перед самым причалом замешкалась и растерянно огляделась.

      – Я не могу взять тебя с собой, – произнесла она. – Мне придется пока оставить тебя здесь.

      Она положила пакет под одним из деревьев, испытывая какое-то страшное чувство вины, будто бы голубь погиб из-за нее, постояла над ним с минуту и медленно побрела дальше, иногда оглядываясь на чернеющий сверток.

      Причал, к которому она приблизилась, был холодным и казался самым покинутым местом на свете. Над Фонтанкой парили чайки, лениво, но грациозно покачиваясь в воздухе. Их отрывистые крики походили на бесконечные жалобы. И еще – на детский плач. Чайки зорко всматривались вниз: если бы у кого-нибудь на причале в руках появился хлеб, они бы немедленно ринулись вниз, рассчитывая на угощение.

      Но ни у кого он так и не появился. В криках чаек слышалось разочарование.

      Ожидалось прибытие прогулочного теплохода. Лара нетерпеливо поглядывала по сторонам из-под капюшона куртки: рядом застыли другие пассажиры, переминавшиеся с ноги на ногу. Их тоскливое ожидание заставляло думать, что мысль о речной прогулке в промозглый серый день – ужасная затея. Раннее воскресное утро встречало их не слишком приветливо. По набережной мчались машины, с шумом разбрызгивая огромные лужи, заставляя случайных прохожих жаться к стенам домов.

      Тускло блестел мокрый гранит. Его приглушенный красный цвет напоминал… старый мясной окорок. Лара вздрогнула и отвела взгляд. Последнее время у нее возникали странные ассоциации, связанные либо с едой, либо с трагическим исходом. Противная морось липла к щекам, а порывистый ветер забирался под куртку, чтобы бесцеремонно ощупывать своими ледяными пальцами.

      Лара извлекла из кармана смятый листок бумаги, чтобы в очередной раз перечитать его: «Поздравляем! Вы выиграли увлекательное путешествие по рекам и каналам Северной столицы…»

      Нет, ошибки не было. Судя по дате и адресу причала продрогшим счастливчикам вскоре предстояло любоваться набережными имперского города с борта теплохода в уютной обстановке.

      Лара мрачно качнула головой, негодуя на саму себя, а заодно и на изменчивую петербуржскую погоду. Еще вчера октябрьское солнце щедро заливало улицы и дома, заставляя щуриться от яркого света и огненно-желтых листьев в парках, а сегодня зарядил упрямый, несговорчивый дождь.

      Вода была повсюду: под ногами, на дрожащем теле, в воздухе. Она пропитала все кругом, показывая, что этот город находится в ее власти.

      Подавляя желание развернуться и оставить позади мокрый причал, Лара небрежно сунула листок обратно в карман, сцепив зубы. Она непременно дождется прогулки, как и обещано. Куда ей торопиться? Лара представила темную парадную с высокими ступенями, болтающийся на ветру стеклянный фонарь, скрипящую дверь с выломанным замком, и съежилась. Ей не хотелось возвращаться домой сейчас, зная, что она не найдет там то, что потеряла.

      Глухая тоска сменилась острой яростью, и Лара прерывисто вздохнула, будто ей не хватало воздуха. Лучше она еще немного потерпит: не так уж ей и холодно.

      Девушка подняла голову, прекратив созерцать собственные ботинки на тяжелой подошве, и сердце ее радостно екнуло: из мутного серого марева проявились очертания белого теплохода, неторопливо скользившего по воде. Серо-зеленые волны с шуршанием бежали впереди него, разлетались в разные стороны.

      Лара, как и прочие люди на причале, заметно приободрилась. Она даже смущенно улыбнулась девочке лет восьми, которую держала за руку женщина в желтом плаще. Девочка еще крепче вцепилась в мать, пряча лицо в складках ее плаща. Улыбка Лары померкла.

      «Ты пугаешь даже детей!» – зло подумалось Ларе, и она чуть не рассмеялась. Чтобы не предаваться тоскливому чувству пустоты, она принялась разглядывать приближающийся теплоход. Танец дождя и тумана искажал его вид. Передние окна были похожи на темные глазницы расплющенного лошадиного черепа. Смутно виднелась фигура капитана, и Ларе отчего-то она показалась знакомой, хотя у нее не было никаких знакомых капитанов. А может, ей просто захотелось поверить в то, что они уже встречались?

      – Прошу прощения, – раздался рядом мягкий вкрадчивый голос, и Лара обернулась. Увиденное потрясло ее так, что ей с трудом удалось сдержать испуганный возглас.

      У женщины, позвавшей ее, отсутствовала половина лица, точно срезанная острым скальпелем, обнажая залитые кровью белеющие скуловые кости и челюсти. Это впечатление тут же прошло, когда незнакомка шевельнулась.