Подземка. Дмитрий Дашко

      Я разозлился:

      – Бегу и спотыкаюсь! Ты что, не соображаешь: я сейчас как деревянный. Шутка ли, столько времени тут проторчать! – Подумав, решил сменить гнев на милость:

      – Кстати, Федя, а сколько именно меня продержали?

      – Достаточно.

      Да уж, Федя, наш безопасник, многословностью никогда не отличался.

      – Может, поможешь? Мне самому до вечера не выбраться…

      – Твои проблемы, Лось.

      – Точно, мои, – согласился я. – Ладно, попробую. Встречай героев, страна.

      Ноги затекли, я с трудом выбрался из конуры гауптвахты. Можно сказать, на четвереньках выполз. Брр! Бетонный пол, на который я выпал, был холодным и мокрым. Чтобы не растерять тепло, в темпе оч-чень медленного вальса размял конечности и выпрямился во весь рост. Свобода, ешкин кот!

      И сразу в голове винтики со шпунтиками заработали. Быстро что-то меня выпустили, суетливо… А что из этого следует? Очень простой вывод: неспроста, то бишь по назревшей, как чирей на филейной части, причине.

      Кому-то я понадобился. Интересно, кому именно и зачем? Обостренное чутье подсказывало, что ответы на эти вопросы будут дурно попахивать.

      – Ты меня как – официально освобождаешь или в порыве самодеятельности?

      – Полковник приказал. Будь моя воля, я бы тебя просто пристрелил или здесь гнить оставил. Меньше возни с тобой.

      Если Полковник задергался, жди беды. Ни к чему хорошему его телодвижения не приводят. Я уже испытал это на собственной шкуре, а она у меня одна-одинешенька.

      – За что ты меня так не любишь, Федя? – спросил я.

      Ну, просто чтобы спросить.

      – С какой стати мне тебя любить, Лось?! Ты что, девка какая?! – удивился мой освободитель.

      – Верно, не девка. – Я проверил суставы на гибкость. – Но это ничего не значит. Разве не слышал, что отец Варфоломей глаголет: только любовь к ближнему делает нас настоящими людьми.

      – Заткнись, Лось, не на проповеди. Мне и без попа тошно.

      – Уже заткнулся. Цени мою готовность к сотрудничеству, Федя.

      – Плевать мне на тебя и твою готовность, – безопасник скривился.

      Я проделал пару упражнений. Вроде ничего, терпимо. Мышцы все еще задеревеневшие, но это не самая большая проблема в моей жизни. Самую большую зовут Полковником, и, если я жив, значит, ему это нужно.

      – Что скажешь, Лось: оно того стоило? – с издевкой поинтересовался Федя.

      – А ты попробуй, – посоветовал я. – Проверь на себе.

      – Ну да, – хмыкнул он. – Делать мне больше нечего. Какого ты… с Полковником заспорил?

      – Надо было, – огрызнулся я. – Можно подумать, ты не в курсе.

      – Конечно, в курсе, – не стал отпираться Федя, – но хочу выслушать обе стороны конфликта.

      – Брось. Все равно в рапорте напишешь то, что скажет Полковник.

      Федя промолчал.

      Плохо быть безопасником. Поисковиком, впрочем, тоже. И здесь и там дерьмо, только во втором случае оно лежит на поверхности и его там много. В буквальном смысле.

      – Ты, Лось, к себе ступай, отдохни, – посоветовал безопасник.

      – Так и сделаю, – заверил я. – Всенепременно! Только ты, Федя, не расслабляйся. Бди! В редкие минуты отдыха я должен спать спокойно.

      Последний вагон в составе, безнадежно застрявшем на путях, специально отвели под общагу для холостяков. Кто хотел – ограждал личное пространство занавесочками, кому было все равно – спокойно выставлял жизнь напоказ. На станции секреты долго не живут.

      Я зашел в свой отсек, растянулся на лавке, подложив руки под голову, и задремал.

      – Ба! Кого я вижу! Никак Лося раньше срока из собачатника выпустили?! – прозвучал над ухом насмешливый голос соседа по «апартаментам» – здоровенного, как буйвол, Антохи Игнатова.

      От него, как всегда, воняло бензином. Впрочем, неудивительно. Антоха был шофером в поисковом караване. Ему по должности полагалось пахнуть горюче-смазочными материалами и прочими отнюдь не благоухающими веществами.

      Отвечать на его наивно-восторженное приветствие я не стал, лишь вяло пожал руку и снова закрыл глаза.

      – Хватит дрыхнуть, Лось. Неужто на губе не выспался? – не отставал Антоха.

      – Как тебе сказать… Мне, понимаешь, там сон хороший снился, да вот беда: разбудили, не дали досмотреть. Так я весь в надеждах: вдруг продолжение увижу…

      На самом деле несколько дней подряд я видел лишь темноту, независимо от того, спал или бодрствовал.

      – Оставь нелепые надежды, Лосяра. Давай-ка я тебе лучше чайку плесну. Крепкий, горячий, как раз в твоем вкусе, – продолжил терзать меня Антоха.

      – Ты, наверное, меня с кем-то путаешь. Сколько себя помню, никогда не любил твой чифирь. Мне бы водичку сладенькую, чуть подкрашенную. Можно даже слегка теплую.

      – И ты будешь пить эту гадость? – удивился здоровяк.

      Он