Хозяйка ночи. Владимир Саяпин

жи кошмаров, прежде всего рождается яркое пламя рождения.

      Красное, палящее, нездоровое солнце медленно поднимается из-за горизонта усеянной руинами пустыни. Разбитая дорога бежит от одиноких развалин через песчаные холмы вдаль. Рядом с пробитой стеной появляется вспышка. За ней стон, крик, пронизанный болью, до хрипоты разодранный голос.

      Рождение не всегда является началом. Иногда оно олицетворяет конец. Оборванная жизнь погибшего начинается с мучениями теперь уже в новом, разрушенном мире посмертий.

      Он издаёт сдавленный крик, ещё не понимая, что случилось.

      – Трёхсотый!

      Вокруг никого. Рука машинально наощупь ищет аптечку. Ничего. Где оружие – выяснить не удаётся.

      Взор медленно остывает от туманной пелены нового рождения. Тьма уходящей ночи ласкает прохладой, не давая красному солнцу опалить кожу.

      – Кто-нибудь!..

      Тишина. Незнакомый пейзаж. Только жуткое, пугающее молчание, какого не встретишь на земле, и песчаные руины до основания разрушенной цивилизации.

      Рука прикрывает рану, но боль остывает. На груди ничего нет.

      – Какого?..

      Легко удаётся встать. Ещё разум не пришёл в себя, а тело уже готово действовать. Любой солдат знает, что промедление подобно смерти. И ни один не знаком с её порогом.

      – Эй! Кто-нибудь!..

      Раны, как ни бывало. Взгляд и ум уже отвлеклись, но рука машинально пытается нащупать дыру на форме. Первый луч красного солнца ударяет в глаза, слепит дикой болью, и мужчина, сдержав крик, перемахивает через остатки стены в полуразвалившееся здание.

      – Уйди! Помогите!

      Упав на визгливую девушку, солдат встречает на удивление большое сопротивление. Мысль требует быстро заломить слабую особу, потом уже успокоить и разобраться, что происходит. Дамочка портит план. Она сопротивляется так отчаянно, что приходится отступить.

      – Да замолчи ты!.. – Ругань едва удаётся сдержать. – Ты кто такая? Как здесь оказалась? Отвечай!

      В темноту сквозь обширные дыры проливается достаточно света. Мрак разбежался из углов по стенам, растаяв бесследно в щелях и сколах.

      Военная форма слегка успокаивает беспокойную незнакомку, но она боится. Закрывается, пытается оттянуть подол юбки ниже колен.

      – А ты сам-то кто такой? Где твои документы?

      Тут уже всё становится ясно. Она либо притворяется гражданской, либо действительно даже не понимает, где находится.

      Мозг находит только один способ объясниться – вывалить разом, как обухом по голове.

      – Ты на территории боевых действий! Ты как сюда попала?!

      А самому же в это верится не очень. Оружия у дамочки точно нет, бойцом её точно не назовёшь, можно осмотреться.

      Стоит выглянуть, солнце припекает глаза. Кожу не жжёт, но взгляд от красных лучей страдает жуткой болью.

      – Каких ещё боевых действий? Вы сума сошли?! Я миг назад была в Питере!

      Оба смолкают. Сказать нечего. Мозг не может увязать одно с другим.

      Солдат глядит задумчиво и хмуро. Могильная тишина истребляет бдительность. Тут будто сам дух пустынной смерти поселил неисчерпаемое молчание.

      – Почему за бок держишься? – вдруг спрашивает солдат.

      Женщина оставляет взгляд на ладони на несколько мгновений, потом вмиг успокаивается.

      – Ничего.

      Чёрт знает что. Какие-то развалины посреди пустыни, красное солнце, разрушенный город вдали, заслоняющий горизонт.

      – Бред какой-то…

      Мужчина садится у стенки, взглядом пронзает дыру в потолке. На миг он высовывается на открытое солнце, но лучи слишком яркие. Он тут же забирается обратно в тень.

      – Надо ждать ночи. Там разберёмся. Пока лучше спрятаться в здании.

      В глубину развалин зовёт тёмный проход, оставшийся от дверного проёма. В свете ослепляющего солнца, прохладные объятия мрачной глубины кажутся спасительными.

      – Ты идёшь? – бросает военный. – Смотри сама.

      Женщина следит испуганно. Уже не пытается накрыть пыльной юбкой голые коленки, но всё ещё опасается. Пока мысль не укалывает страхом осознания того, что через миг придётся вновь остаться в одиночестве.

      Мужчина присматривается. Темнота такая плотная, будто чёрный туман оберегает её от вторжения света.

      – Есть кто?

      Первый берец уверенно трамбует обвалившуюся штукатурку и осколки разваленной стены. Второй бьётся в крупный кусок бетона.

      Испачканные, но всё ещё изящные каблучки остаются наблюдать за этой проходкой на границе света.

      – Да твою… чтоб тебя… грёбанный…

      Вдруг становится тихо. Солдата почти не видно, хотя он стоит всего в паре шагов. Можно только понять, что он перестал шевелиться.

      Тишина давит на нервы.

      – Что там?

      – Тс!

      В темноте точно