Принцесса на посту. Мэг Кэбот

вполне можно засчитать за доказательство того, что он любит меня как девушку, а не как друга. Конечно, я еще с Тиной на этот счет посоветуюсь, но, по-моему, в данном случае Вселенная намекает, что таки ДА!

      Хотя, конечно, это он только так говорит. В смысле, что ему ничего на день рождения не нужно. Дарить-то все равно что-то надо. Что-то клевое. Только вот что?

      Короче, причина позвонить у меня была серьезная. Я сделала это не просто ради того, чтобы услышать его голос и все такое. Не настолько уж все у меня запущено.

      Впрочем, может, и настолько… Ну что я могу поделать? Я же влюблена в Майкла – страшно сказать – всю сознательную жизнь. Мне нравится, как он произносит мое имя. Нравится, как он смеется. Нравится, как он спрашивает моего мнения, будто бы ему и впрямь не все равно, что я думаю (видит бог, здесь-то всем на меня плевать с высокой колокольни. Я что-нибудь предлагаю – ну, например, в целях экономии воды выключать фонтан перед дворцом по ночам, когда там все равно никто не ходит – и у окружающих сразу такой вид, будто это доспехи в Большом зале подали голос).

      Ладно-ладно, к папе это не относится. Но здесь, в Дженовии, я вижу его реже чем дома, потому что он вечно пропадает на парламентских заседаниях, ходит под парусом на регатах и тусит с мисс Чехией.

      Одним словом, разговоры с Майклом для меня – сплошное удовольствие. Что в этом плохого? В конце концов, он мой парень!

      Жаль только, что я его недостойна! Ну сами посудите: про день его рождения не помню, что подарить – не знаю, сама ни к чему не способна. Удивительно, что такой парень, как он, вообще обратил на меня внимание!

      И вот мы уже прощались, с приятностью побеседовав о Дженовийской ассоциации оливководов и о группе, которую Майкл пытается собрать (какой же он талантливый!), и не назвать ли ее «Префронтальная лоботомия» или это перебор, и я как раз собиралась с духом, чтобы сказать: «Скучаю по тебе» или «Люблю тебя», – надеясь спровоцировать его на подобную реплику в ответ и наконец разрешить дилемму «любит или дружит», – когда на заднем плане раздался голос Лилли, требующей дать ей трубку.

      Майкл рыкнул:

      – Убирайся!

      Но Лилли не унималась:

      – Мне нужно с ней поговорить! Я вспомнила, что должна спросить у нее кое-что важное!

      Тогда Майкл буркнул:

      – Да не лезь ты к ней с этим!

      И на миг мое сердце перестало биться. А вдруг Лилли внезапно вспомнила, что все-таки Майкл крутил за моей спиной шуры-муры с какой-нибудь девицей по имени Анн-Мари? Не успела я сказать хоть слово, как Лилли вырвала у него трубку (Майкл при этом охнул, похоже, от боли – она то ли пнула его, то ли еще что) и затарахтела:

      – Господи, я же совсем забыла спросить! Ты это видела?

      – Лилли, – сказала я. Боль Майкла я ощущала даже за восемь тысяч миль. Лилли бьет сильно – уж я-то знаю, сколько мне от нее доставалось. – Понимаю, ты привыкла, что я принадлежу тебе от и до, но придется научиться делить меня с братом. Если нам нужно обозначить границы в наших отношениях, давай это сделаем. Я считаю недопустимым, чтобы ты выдирала трубку у Майкла из рук,