Рогора. Пламя войны. Роман Злотников

в принципе.

      А учить их приходится максимально интенсивно. Не сегодня завтра торхи пойдут в набег, и очень может быть, да практически наверняка, что одновременно с ними ударят и лехи. Предположение короля подтвердилось донесениями лазутчиков: в Каменном пределе развернулась настоящая гражданская война, причем каждый род сражается сам за себя.

      Подробности противостояния неизвестны. Что удалось выяснить наверняка – только то, что Вагадар мертв, а его противники активно используют огнестрельное оружие (даже пушки!). А если вспомнить, что вождь горцев сразу после окончания войны с лехами сумел изъять три четверти исправных огнестрелов… Единственный напрашивающийся вывод: именно лехи и вооружили самых недовольных бывшим вождем, и вооружили неплохо. Правда, с гибелью Вагадара его противники власть в горах взять не сумели – сподвижники вождя обладают еще немалыми силами, да только и сами они далеки от единства, преследуя каждый свои интересы. Оттого и грызня всех против всех. Учитывая же, что смерть Вагадара практически совпала с внезапным уходом кочевий Шагира… таких совпадений просто не бывает.

      Мысли о скором набеге кочевников да о начале новой кампании с лехами поглощают чуть ли не все свободное от подготовки время. И хорошо – ибо в противном случае меня бы просто заела тоска по жене и ребенку. И сейчас сердце сжимается, как вспомню, с какой мукой отрывался от сладко пахнущего малыша, разметавшегося во сне между мной и матерью… Ночью, когда ребенок просыпается от голода, Энтара кормит его и иногда укладывает вместе с нами – когда уже нет сил вновь поднимать сына и перекладывать его в кроватку. Или когда, забывшись, просто засыпает. Вот и тогда, в мою последнюю ночь с семьей, жена взяла маленького Гори и, покормив, положила рядом с собой. Я же проснулся от того, что кто-то наполз на мою подушку и коснулся горячей, только покрывшейся детским пухом головкой, а после закинул теплую ручку на лицо.

      А какими жадными и одновременно нежными были прощальные поцелуи жены! Какой страстной и яростной была та короткая супружеская близость перед самым расставанием – прямо в коридоре, перед дверью в наши покои! Какой нежностью и тоской были наполнены ее глаза в тот миг, когда я уже запрыгнул в седло… Я не отворачиваясь смотрел в них, покуда верный конь не скрыл меня из виду, и сердце мое в тот миг было готово вырваться из груди и броситься к жене и сыну! Или просто разорваться на множество кусков… Впрочем, о чем это я?! Мое сердце и так осталось с ними…

      Теплые и нежные воспоминания о любимых, приносящие столь сладостную, хотя порой и невыносимую боль, прервал Григар, один из наиболее приближенных ко мне офицеров. Я зачастую использую его для личных поручений, он же, в свою очередь, обладает исключительным правом обращаться ко мне в любое время дня и ночи. Только что-то бледен мой верный порученец, чую, недобрые вести собирается сообщить.

      И действительно, последние разделяющие нас шаги Григар преодолевает чуть ли не бегом, с ходу выпалив обязательное армейское приветствие:

      – Господин полковник! К вам гонец с дальних кордонов! Тех, что прилегают